Андрей Воронин - Личный досмотр

Мешок, все еще остававшийся в строю, пятился по коридору в сторону кухни, отступая перед надвигавшимся на него Комбатом и отмахиваясь от него электрошокером. Подберезский, которому вдруг стало совершенно нечего делать, нашел в кармане у Сизого ключ от наручников и смирно стоял в сторонке, с интересом наблюдая за происходящим.

— Ты, значит, у нас интеллигенция, — напирая на Мешка, говорил Комбат. — Поборник, значит, научно-технического прогресса, нажиматель кнопок — на компьютерах, на электрошокерах... Любишь кнопки нажимать, правда? И пинаться, как я понял, тоже любишь.

— Убери руки! — взвизгнул Мешок, делая выпад электрошокером.

— Охотно, — ответил Комбат и что было силы пнул его в голень. Мешок ахнул и как подрубленный упал на одно колено. — Бить тебя срамно, — продолжал Комбат, — но надо. Ты, я вижу, сроду как следует по морде не получал, оттого и вырос таким дерьмом.

Мешок не разгибаясь бросился вперед, вытянув перед собой электрошоке?, как фехтовальщик, проводящий флеш-атаку. Комбат дважды ударил ногой. Первый удар остановил Мешка, а второй бросил его, уже бесчувственного, спиной на кухонный стол. Стол не сломался — все-таки это было не кино, — но опрокинулся, окатив Мешка горячим чаем из большой фаянсовой кружки, осушить которую Борису Ивановичу помешал звонок в дверь. Электрошоке?, по счастью, отлетел в сторону и не попал в курящуюся паром коричневую лужу, посреди которой бесформенной грудой мокрого тряпья замер лейтенант ФСБ Мешков.

— Я же говорил, что они тебя найдут, — подходя сзади с ключом от наручников в руке, сказал Подберезский.

— Вот суки, — протягивая ему скованные руки, пожаловался Рублев, — не дали чаю попить. Ничего, сейчас чайник поставлю...

— Погоди, Иваныч, — снимая с него наручники, сказал Подберезский. — Они что, мозги тебе отшибли?

Отсюда линять надо, пока соседи ментовку не вызвали.

— С какой это радости я из собственного дома побегу? — возмутился Комбат. — Сами вломились, сами пускай и отвечают.

— Они-то ответят, — сказал Андрей, брезгливо отодвигая носком ботинка откинутую в сторону руку Мешка, — но и нам с тобой дело пришьют.., просто так, за компанию, чтобы сор из избы не выносить. Что нам пришить, сам понимаешь, у них найдется. Сейчас нам надо время выиграть. В понедельник мой адвокат вернется из Италии, вот тогда мы с ними разберемся.

— Так ведь сбегут же, — с сомнением проговорил Комбат. — В понедельник их уже ни с какими собаками не сыщешь.

— Как же, — усмехнулся Подберезский, — сбегут они, жди. Им теперь одна дорога — в институт Склифосовского, так что найдем мы их в два счета.

— Н-да, — сказал Комбат, с легкой грустью глядя на откатившийся к газовой плите надкушенный сэндвич с сыром. — Позавтракал, называется. И куда мы пойдем?

— Как куда? — переспросил Подберезский. — Я у тебя погостил, теперь твоя очередь. Мне как раз сегодня мебель привезли, я потому и задержался. Теперь жалею: опять самое интересное пропустил.

Они вышли из кухни, перешагнули через лежавшего поперек прихожей Сизого, а потом и через мучительно скрючившегося на пороге Пономаря. Остановившись в дверях, Борис Иванович оглянулся и с сомнением сказал:

— "Скорую" бы им вызвать.

— Сами вызовут, — ответил Подберезский. — Кто первый оклемается, тот и вызовет.

Комбат запер дверь на два оборота и стал спускаться вслед за сержантом во двор.

Вернувшись с озера, Постышев ненадолго заглянул на работу, чтобы отметиться, и отправился на одну из оперативных квартир, которая в данный момент была свободна, чтобы там без помех просмотреть полученные от Михеича кассеты.

В квартире царила мерзость запустения. Судя по слою скопившейся на всех горизонтальных плоскостях пыли, сюда никто не наведывался уже года два, если не больше. Могло, конечно, оказаться, что посетители попросту забывали протирать, пыль, но она лежала и на полу таким же ровным, нетронутым ковром, как и на подоконниках и на крышке морально устаревшего телевизора «Темп», слепо таращившегося на майора пыльным бельмом экрана. Квартира была похожа на заколдованный замок Спящей Красавицы, и Постышев испытал мимолетный укол грусти, когда, обернувшись, увидел тянувшуюся за ним цепочку следов, оставленных его туфлями. Это был один из тех редких моментов, когда майор искренне жалел о том, что совершенно не способен к стихосложению: эта квартира могла послужить мощным источником вдохновения для какого-нибудь поэта-романтика, особенно если не посвящать его в подробности жизни и деятельности ее постоянно менявшихся обитателей.