Андрей Воронин - Личный досмотр

Багор вышел из кабинета. Сделав первый шаг, он понял, что получил-таки основательную встряску: ноги стали ватными и слушались плохо. Окончательно он пришел в себя уже за дверью кабинета. Хотелось немедленно действовать, но он сдерживал себя: нужно было еще провести повторный инструктаж, назначить кого-то вместо себя старшим группы, которая будет сопровождать хозяина... Эти рутинные дела воспринимались сейчас как досадная помеха.

Есть такие вещества: адреналин и норадреналин, размышлял Багор, спускаясь на первый этаж и привычно не замечая развешанных вдоль лестницы приторно-красивых, в высшей степени патриотичных и наиболее соответствующих вкусам хозяина пейзажей с березками, водоемами и свекольно-красными закатами. Норадреналин в моменты стресса вырабатывается организмом хищника и делает того вдесятеро сильнее, быстрее, злее и вообще, так сказать, боеспособнее. Адреналин — гормон испуга, заставляющий жертву впадать в панику, бестолково метаться или бежать по прямой куда глаза глядят, пока сердце не разорвется. Так выпьем же за норадреналин, подумал майор Багрянцев, входя в гараж и направляясь к комнате охраны.

Выпьем же за то, чтобы это чудесное вещество вообще не уходило из нашей крови, делая жизнь прекрасной и, черт возьми, полной побед.

Разобравшись с повседневными делами, он вывел из гаража свою вторую машину, которую до происшествия на станции берег, холил и лелеял, — темно-вишневый «ягуар-император» — и отправился домой. Дома все было, как всегда: скудный минимум ветхой мебели, криво обвисшие горизонтальные жалюзи на давно нуждавшихся в мыльной воде и тряпке окнах, протертый и во многих местах прожженный ковер в гостиной, пустая ржавая мойка и полупустой холодильник — типичное жилище одинокого пенсионера-отставника, неуютная берлога, служащая только местом ночлега, да и то далеко не всегда. Приезжая сюда на «ягуаре», майор всегда оставлял машину в двух кварталах от дома: нечего соседям трепать языками и строить версии. Здесь, по месту своей постоянной прописки, проживал полунищий военный пенсионер, любитель рыбалки и прогулок на свежем воздухе, шутник и балагур, которого как облупленного знали все соседи, все до единой продавщицы из ближайшего гастронома и даже участковый мент. Здесь он был не Багром, а Валерием Дмитриевичем Багрянцевым, и это было очень хорошо, хотя и доставляло порой мелкие бытовые неудобства.

Он открыл холодильник и некоторое время с сомнением разглядывал скудное содержимое. Аппетита не было, а то, что хранилось в холодильнике, вряд ли могло его возбудить. Багор взял с полочки на дверце початую бутылку водки и задумчиво покачал ее из стороны в сторону, держа за горлышко. Вот выпить ему хотелось, и даже не просто хотелось, а требовалось, но... Успеется, решил Багор, возвращая бутылку на место и закрывая холодильник. Сначала дело.

Скрипя отставшими от лаг половицами, он вернулся в прихожую, открыл стенной шкаф и раздвинул в сторону висевшую в нем одежду. Шкаф был мелковат, распяленные на плечиках плащи и куртки висели боком и терлись о стенки, но Багор не сетовал на это: он сам модернизировал шкаф таким образом, что для одежды в нем осталось маловато места.

Потянув на себя штырек скрытого запора, майор сдвинул влево фальшивую заднюю стенку и, позвенев ключами, отпер показавшуюся железную дверцу. Оружейный шкафчик был совсем плоским, никак не более пятнадцати сантиметров в глубину, но в нем вполне хватало места для трех пистолетов, укороченного автомата «Калашникова», тупорылого израильского «узи» и дальнобойной снайперской винтовки с оптическим прицелом. Картонные коробки с патронами и несколько гранат лежали на дне тайника.

Тайник был примитивный, но Багра это не огорчало: личность военного пенсионера Багрянцева была такой незначительной и потертой, что вряд ли кому-то могло бы прийти в голову подозревать его в незаконном хранении огнестрельного оружия. Случайного обыска он не боялся, а неслучайного... Когда дело дойдет до обыска, связанного с его профессиональной деятельностью, майору Багрянцеву будет уже все равно. Все под Богом ходим, подумал Багор, разглядывая оружие.

Со стороны могло бы показаться, что он озадачен выбором, но это было не так: Багру просто доставляло удовольствие созерцание маслянисто поблескивающего вороненого железа и любовно обработанного гладкого дерева. В этих предметах была заключена мощь, ибо что на свете может быть сильнее смерти? Багор отлично знал за собой эту почти детскую слабость к оружию и относился к ней снисходительно: в конце концов, эти предметы были, помимо всего прочего, просто красивы, как бывают красивы крупные хищники.