Андрей Воронин - Утраченная реликвия...

– Долго же ты собирался, – Айболит криво усмехнулся, не глядя на Юрия, и выудил из пачки еще одну сигарету. – Будешь? Правильно, не надо. Тебе вредно, а мне потом за куревом выбегать… Что ж, триста баксов – бесспорно, деньги. Для меня – деньги, я имею в виду. А для тебя, я вижу, это и впрямь мелочь на карманные расходы. Да нет, это не упрек. Мне, к примеру, тоже никто не запрещает зарабатывать миллион зеленых в месяц. Никто, блин, не запрещает, но я почему-то не зарабатываю… Ну, и кто виноват? Да кто угодно, только не ты. Однако я никак не возьму в толк, за что ты их хочешь отдать, эти триста баксов. Выпускать тебя, конечно, рано, но ты, в конце концов, взрослый человек, и силой тебя здесь держать никто не станет. Не так уж сильно тебя поломали, если разобраться. Охота тебе с черепно-мозговой травмой по улицам бегать – да ради бога! Дождись утра. В девять обход.

Придет главный, осмотрит тебя, выслушает… Стукнешь кулаком по столу, он тебя и отпустит. Он – не я, с дураками никогда не спорит. Ходить можешь? Можешь.

Уйти хочешь? Ну, и вали на все четыре стороны… Расписочку подмахни – дескать, о последствиях предупрежден и всю ответственность беру на себя – и вали…

За что ж ты платить-то собрался? Неужели ломка на подходе?

– Ну, ломка не ломка, – усмехнулся Юрий, – а кое-что покруче. Понимаешь, нельзя мне здесь до утра сидеть. То есть оно, может, и обойдется, да экспериментировать что-то неохота. Кое-кто дело до конца не довел, понимаешь? Так что Гиппократ в нашем с тобой споре на моей стороне. Они ведь наверняка прямо сейчас меня ищут. Да я-то ладно… Охота тебе, чтобы они сюда всей компанией вперлись и устроили тут пальбу? У тебя ведь, кроме меня, и другие больные имеются.

Айболит протяжно вздохнул и раздраженно поставил мензурку на стол.

– Как вы мне все надоели! – воскликнул он с тоской. – Все время одно и то же, одно и то же! Покрошат друг друга, переломают, перебьют, дырок понаделают, а я потом чини. И каждому подавай особые условия, отдельную палату предоставь, уход особенный, и чтобы максимум через три дня был как новенький! А если что не так – сразу пальцы веером и ствол под нос…

– Это не про меня, – просто сказал Юрий.

– А я откуда знаю? – сказал врач, но посмотрел при этом удивленно и испытующе.

Юрий пожал здоровым плечом.

– От меня. Слушай, док, время идет. Думай про меня что хочешь, но держать меня тут – это убийство.

И самоубийство заодно. Это в том случае, если ты начнешь призывать их возлюбить ближнего и вообще путаться под ногами. А ты, как я понимаю, начнешь обязательно.

– А кто они такие? – без особенного интереса спросил Айболит, вставая с табурета. – Бандиты?

– Да нет, – ответил Юрий. – Просто кирасиры.

Я так думаю, во всяком случае.

Телефонный звонок остановил Аверкина в дверях ванной. Сан Саныч был одет по-домашнему, то есть в просторные камуфляжные брюки, линялую майку защитного цвета и босиком. На плече у него висело свежее полотенце – Саныч как раз собирался принять душ и лечь спать. Услышав мягкую электронную трель, долетевшую из спальни, Аверкин с присущим ему непроницаемым выражением лица повесил полотенце на крючок в ванной и подошел к телефону. Двигался он неторопливо: кому надо, тот дождется, а кто звонит просто так, от нечего делать, тому и вовсе не грех потерпеть. Впрочем, просто так бывшему майору Аверкину не звонил никто и никогда: не такой это был человек, с которым хотелось бы болтать о пустяках и изливать душу в полночных телефонных исповедях.

– Аверкин на проводе, – сказал он в трубку и покосился на дисплей стоявшего рядом с телефонным аппаратом электронного будильника. Часы показывали половину первого ночи – время, когда все нормальные люди уже спят. Значит, имели место какие-то форс-мажорные обстоятельства. Или это Ремизов нанюхался кокса и чудит по старой памяти?

Это был не Ремизов. Сан Саныч молчал целую минуту, терпеливо выслушивая доносившееся из трубки торопливое и сбивчивое бормотание. За это время он успел дотянуться до лежавшей слева от будильника распечатанной пачки «Голуа» и закурить. Он редко курил в спальне, предпочитая дышать во сне свежим воздухом, и потому пепельницы здесь не было. Поискав глазами вокруг себя и не найдя ничего подходящего, Аверкин придвинул к себе телефонный справочник и стал сбивать пепел прямо на его коленкоровый переплет.

– Все ясно, – сказал он, выслушав доклад до конца. – Ко мне. Да, все трое и прямо сейчас.