Андрей Воронин - Утраченная реликвия...

Правда, для волка-одиночки у него слишком высокий уровень информированности – знал, куда и зачем шел, а такие сведения в газете не прочтешь.

Но почерк!.. Почерк спецназовский, тут перепутать невозможно. Быстро, грубо, эффективно – без лишних трупов, но зато и без единого живого свидетеля. Никаких раненых, никаких заложников, никакого шума и гама, никаких сирен, мигалок и массированных штурмов – пришел, зачистил объект, взял, что хотел, и ушел. Мастер!

«Это, между прочим, тоже указывает на Аверкина.., Узнать бы о нем побольше, а то ведь внешность и строчка из послужного списка – это еще не весь человек и даже не его половина…»

Шайтан доел наконец корм, вылизал миску, похлебал воды и, цокая когтями по линолеуму, вышел из кухни. Юрий знал, что будет дальше, и предстоящая процедура не вызывала у него никакого энтузиазма: на улице почти совсем стемнело, над городом повисли тяжелые тучи, за окном на грязно-синем фоне подсвеченного электрическими фонарями низкого неба опять порхали белые мухи, и выходить из дома Юрию решительно не хотелось. Увы, у Шайтана на этот счет имелось свое собственное мнение: размеренное цоканье когтей по полу стало приближаться, потом в дверь кухни просунулась собачья голова со смешно торчавшими в разные стороны ушами и с горькой укоризной посмотрела на Юрия слезящимися карими глазами. Вид у пса был настолько несчастный, а в глазах застыл такой немой укор, что Юрий чуть не расхохотался. Однако смех смехом, а надо было пошевеливаться: на стороне Шайтана была сама мать-природа со всеми вытекающими из нее последствиями. Шайтан был крупным псом, и последствий из него могло вытечь очень много. И потом, собаке, особенно молодой и сильной, необходим выгул – годовалый пес не может сутками валяться на ковре и смотреть телевизор.

До собачьей площадки они, как это частенько случалось, не дотянули. Едва выйдя из подъезда, Шайтан натянул поводок и устремился к ближайшему кусту сирени. Юрий покорно поплелся следом. Дотащив хозяина до вожделенного куста, бессловесная тварь четким, математически точным движением вскинула заднюю лапу и застыла, прикрыв от удовольствия глаза. Юрий трусливо покосился на освещенные окна соседей, закурил и отвернулся от занятого важным делом Шайтана, старательно делая вид, что они незнакомы. Это выглядело тем более глупо, что их по-прежнему связывал поводок, но так, по крайней мере, Юрий мог притвориться, что ничего не замечает. Задумался человек о чем-то своем, а собака тем временем… Ну, так что с нее возьмешь, с собаки?

Наконец тугой энергичный плеск у него за спиной прекратился, и Юрий позволил себе обернуться. Шайтан стоял рядом как ни в чем не бывало и смотрел на него едва ли не с удивлением, словно говоря: ну, чего стал?

Пошли, ты же гулять хотел, изверг…

– Бесстыдник, – сказал ему Юрий. – Эксгибиционист хвостатый. Вот напишут на нас с тобой жалобу, что мы сутки напролет гавкаем и под окнами мочимся, тогда узнаешь, почем фунт лиха. Думаешь, я стану щадить твои чувства? Черта с два! Поставлю тебя перед участковым, и пускай он тебе лекцию читает, прямо в твои бесстыжие гляделки! , Шайтан ничего не имел против. Восстановив нормальное соотношение между своим внутренним давлением и давлением атмосферным, он вновь преисполнился философского отношения к жизни и был готов спокойно выслушать любые упреки в свой адрес.

Юрий наблюдал этот процесс далеко не впервые и уже перестал на него реагировать.

– Готов? – только и спросил он. – Ну, тогда пошли дальше. Тебе ведь есть, чем еще поделиться с человечеством? Вот и пошли на площадку, а то человечество не одобряет, когда собаки раскладывают свои подарки у него под ногами. И знаешь что? В этом я с человечеством солидарен. Ну, айда!

Дважды повторять не пришлось. Шайтан дисциплинированно зашагал рядом, глядя прямо перед собой, – не собака, а иллюстрация из учебника по служебному собаководству. Кажется, он действительно начал привыкать к Юрию, но вел себя по-прежнему сдержанно, и развеселить его никак не удавалось. При попытке втянуть его в игру пес просто отворачивался и уходил – не обижался, нет, и не объявлял бойкот, а просто ставил Юрия на место, как дурно воспитанного малыша.

С неба продолжал падать редкий мокрый снег, вдоль улицы тянуло ровным ветром, сырым и холодным, как выполосканная в проруби простыня. Из-под кожаного намордника, в котором, как в кобуре, пряталась морда Шайтана, вырывался пар – не густой и белый, как зимой, а легкий, едва заметный. Снег таял, едва коснувшись мокрого асфальта, но на газонах он уже лежал ровным слоем толщиной в пару сантиметров – проигравшая генеральное сражение зима отлежалась в берлоге, набралась силенок и бросилась в отчаянную, обреченную на поражение контратаку. Время от времени Шайтан энергично встряхивал головой, пытаясь сбросить с морды садившиеся на нее снежинки, и недовольно ворчал.