Леонид Влодавец - Атлантическая премьера

— по мальчишке. Когда их стало шестеро, мы остановились и занялись воспитанием. Это было прекрасно, и я уверен, что мы поступили правильно.

Все, что касается моего личного и семейного бытия, надеюсь, всех вполне устроило. Мы приучены к хеппи-эндам и других завершений не ждем. Конечно, какое мне, казалось бы, дело до всех этих мэри, синди, соледад, кисок и прочих, в несколько секунд исчезнувших в океане? Но я, в отличие от многих, не мог равнодушно отнестись к тем, кто имел со мной пусть очень сложные и запутанные, но тем не менее близкие отношения. Правда, стремление разобраться во всем появилось у меня не сразу, а примерно через год-полтора после того, как я выписался из лечебницы. Некоторое время я действовал втайне, чтобы не волновать Марселу, которая тогда занималась нашим первенцем

— Кэвином. Тогда я просто изучал в библиотеке прошлогодние газеты…

Версий было, конечно, много. Самые обычные — взрыв двигателя, диверсия, пуск ракеты с кубинской территории, атака опять-таки кубинского истребителя

— довольно быстро опровергались. Береговая охрана не обнаружила ни масляных пятен, ни обломков, хотя прочесала со всем тщанием солидный квадрат. Место катастрофы так и осталось тайной. Ни вертолеты, ни катера с гидроакустическими установками, ни подводные аппараты самолета не обнаружили, хотя вряд ли такая вовсе не маленькая машина, как «Боинг-737», могла разрушиться в порошок. А искали его очень тщательно, тут уж я могу на сто процентов поручиться. Ведь там, на борту этого «Боинга» были красные папки с отчетами по «Зомби-7», и бутыль с несколькими галлонами самого препарата. И поскольку в этих вещах было заинтересовано не кто-нибудь, а правительство США, тут они искали на совесть! В одной газете я даже прочел, что спутники АНБ так и шарили по кубинской территории, рассчитывая разглядеть место падения самолета… но не нашли, хотя просмотрели сотни снимков. Кто-то искал причину исчезновения самолета в русских подводных лодках, но ВМС и береговая охрана в один голос утверждали, что их тут не было ни в момент катастрофы, ни даже после нее. Конечно, по их адресу ехидничали — мол, прохлопали, а теперь говорят, что ничего не видели и не слышали, но доказать обратного никто не мог.

По газетам у меня сложилась примерно такая картина событий. Самолет вылетел с Ямайки в 16.25, благополучно облетел с запада Кубу и в 18.45 приблизительно был всего в пятидесяти милях западнее Ки-Уэста. В нескольких газетах я прочел выдержки из переговоров пилота с землей. С некоторыми разночтениями там излагалось примерно одно и то же:

«— Высота 15 тысяч футов, облачность на нуле.

— Доверните два градуса к югу.

— Понял, довернуть два к югу. Вибрация!

— Повторите, что?

— Вибрация! Очень сильная вибрация и помехи! Радар залило белым! Муть какая-то; вроде окна потеют…

— Снижайтесь до десяти тысяч, попробуйте сбросить скорость.

— Я убрал обороты, но скорость растет! Господи, спаси и сохрани!»

Само собой разумеется, что из этого больше ничего выжать было нельзя.

Я собрал достаточно много всяких писаний на эту тему, почти все книги об истории катастроф в Бермудском треугольнике. Да, что-то похожее описывалось почти во всех случаях исчезновения самолетов и кораблей. На радарах появлялись помехи, в окнах кабины — муть, иногда была и вибрация. Отметка самолета на экранах наземных радаров исчезала, иногда одновременно с обрывом связи, иногда — спустя несколько секунд.

В конечном итоге я, наверно, бросил бы бередить душу. Тем более, что на острове Хайди уже на следующий день после нашего отбытия высадился десант ВМС США и восстановил там порядок и демократию. Некоторое время там правил комитет из бывших генералов Лопеса, потом провели всеобщие выборы, собрали Учредительное собрание, приняли демократическую конституцию. На Гран-Кальмаро тоже все вернулось на круги своя, и территория острова Сан-Фернандо перестала быть спорной. На ней совместными усилиями бизнесменов Гран-Кальмаро и Хайди возведен туристский комплекс, а в бывшем объекте Х-45 разместили океанариум и музей. Однако мне все время то во сне, то наяву приходили в голову мысли о Киске и, прежде всего о том, что она имела в виду, когда обратила внимание на перстни Сан, Мун и Стар. Я припоминал о том, что у этих женщин были какие-то микросхемы, вживленные в мозг, о некой «особой цепи», которую упоминал профессор Хайме Рохас в секретном доносе на Хорхе дель Браво… Наверно, я уже в первый год после катастрофы как-то увязывал перстеньки, «особую цепь», микросхемы в мозгу и гибель самолета. Но, конечно, ничего разумного выдумать не мог. Единственно, до чего я додумался — пожалуй, к этому весь набор фактов сразу подводил, — так это то, что Киска, видимо, решила в самолете соединить перстни на руках трех девушек. Я помнил, что на правой руке блондинки Сан был перстень с выпуклым плюсом, а на левой руке китаянки Мун был перстень с вогнутым плюсом. Значит, их могли соединить, словно разъем электрического провода! И то же самое, вогнутый минус на перстне Мун, можно было соединить с выпуклым минусом перстня на левой руке Стар — вероятно, это и была «особая цепь»! Скорее всего, это и было тем ДЕЙСТВИЕМ, которое задумала Киска, садясь в самолет, но почему она решилась на это? Если она заранее знала, что это может вызвать катастрофу, то почему не попробовала это сделать на земле, а дождалась взлета? Если наоборот, ничего не предполагала, то почему не взяла меня с собой? И наконец, что могла собой представлять «особая цепь»? Почему три вполне обыкновенные девушки разных цветов кожи, даже с вживленными в мозг микросхемами и даже соединенные с помощью перстней-разъемов, могли стать причиной исчезновения средних размеров самолета с несколькими десятками пассажиров? Причем бесследного исчезновения…