Леонид Влодавец - Большой шухер

Узнать-то Агафон его узнал, но позвать громко не решился, потому что догадывался: теми двумя заваленными инцидент не исчерпан. Вопль: «Мишка, я тута!» — мог привлечь внимание не только Гребешка. А сам Гребешок Агафона не заметил. Он хоть и озирался по сторонам, покуда слезал, хоть и пытался разглядеть, откуда стреляли, но не увидел даже тел, которые распростерлись в траве, потому что их от него закрывал угол дома. Гребешок только обрадовался, что в него не палили, и, спустившись вниз, побыстрее юркнул под стену. Как раз в это время простукали очередные очереди из автомата с глушителем, которыми еще двое «ниндзя», выскочивших из дома, выпустили в сторону Налима и Лузы. На сей раз, правда, пули прошли гораздо выше над их головами, поотшибав или расколов верхушки штакетин забора, под которым они залегли. У них и в мыслях уже не было отвечать.

Те двое, что выскочили вторыми, тоже обежали подызбицу, но вовремя увидели лежащих на траве и даже с ходу определили, где может прятаться стрелок, который положил их товарищей. Один из них тут же упал наземь и открыл огонь. Бил не целясь, с одной целью: не дать высунуться. Агафон зажался в угол между поленницей и стеной бани и ждал, пока тот, что садил короткими, израсходует патроны. То, что бил один автомат, а не два, его сильно беспокоило. Это означало, что второй, возможно, пошел в обход, вокруг бани. Правда, тыл Агафону прикрывала поленница, но она же закрывала обзор. Соответственно второй неприятель мог подобраться незаметно и, внезапно выскочив, навтыкать Агафону свинцовых иголок. Вместе с тем всецело сосредотачиваться на ожидании удара с тылу не следовало. Тот, что загнал Агафона в угол, мог постепенно приблизиться и, сунув ствол за угол бани, не высовываясь, расстрелять Агафона.

Но второй повел себя иначе. Продолжая постреливать, он перебежал к лежащим на земле товарищам и, ухватив за руки того, кого волокли ныне покойные молодцы, взвалил его на спину. Именно в этот момент Агафон хотел выстрелить, но углядел, что «ниндзя» потащил на спине не кого-нибудь, а Эльку, которая то ли ранена, то ли оглушена, но так или иначе — без сознания.

С другой стороны дома, пробравшись между жердями изгороди, быструю перебежку совершил Гребешок, в три прыжка преодолев открытое пространство и очутившись возле Агафона. Тот, разумеется, бурной радости не выразил, обниматься и целоваться не стал, а просто выдернул «ТТ» и подал его Гребешку.

— На, все восемь штук на месте. Давай обойди баню справа, а я тыл подержу…

Гребешок, заполучив в руки оружие, несказанно обрадовался. Ему до жути надоело быть безоружной дичью. Он перебежал к углу бани, выглянул. И тут же шарахнулся назад, потому что по углу бани хлестнула короткая очередь из травы. Везение Гребешка измерялось лишь несколькими десятками сантиметров по вертикали, а по горизонтали — и того меньше. Чуть левее был бы — и лег бы трупом. Но Гребешок, прежде чем отскочил, за доли секунды успел углядеть, что «ниндзя» отходят к лесу. Тот, что впереди, тащил на спине Эльку, а замыкающий прикрывал. Шел пятясь и наблюдал за баней и двором. Агафон попробовал достать уходящих, высунувшись из-за поленницы, но тот, что пятился, стеганул очередью, и Агафон с чертыханьем и матом уронил пистолет — пуля ударила его в правую руку ниже локтя и провернула сквозную дыру. Агафон мог помолиться Богу, что пуля пришлась не в лучевую кость, а прошла через мышцу, но боль все равно была сильная, и стрелок из него был уже никакой. Гребешок, выставив из-за своего угла только ствол, пальнул наугад. Ему еще раз ответили, пули отсекли еще несколько щепок от угла рубленной «в лапу» бани. Тот, что уносил Элю, уже скрылся за деревьями, а второго на темном фоне почти невозможно было разглядеть. Да и попасть из «ТТ» с такого расстояния Гребешок не сумел бы, похитители ушли метров за семьдесят от бани. Конечно, сгоряча он пальнул пару раз, но это погоды не поменяло. Второй тоже юркнул за ближние сосенки и испарился.

Гребешок подбежал к Агафону, пытавшемуся с помощью самодельной скрутки из полоски ткани, оторванной от майки, остановить кровь, ручьями бежавшую из руки, но тот заорал:

— За домом гляди! И вокруг тоже! Может, еще кто есть… Но глядеть, как оказалось, не за кем. То ли «черных» приходило всего четверо, то ли другие ушли раньше, непонятно. Минут через десять из-за дома к бане вышли Налим и Луза, все извалянные в земле, обзелененные травой и мокрые от росы. Лица у обоих были обескураженные и какие-то сдвинутые.