Леонид Влодавец - Выход на бис

— А насчет того, чтобы ликвидировать нас при угрозе захвата противником, он ничего им не завещал?

— Ты по-французски понимаешь? — заподозрила Хавронья.

— Нет, я просто русскую логику понимаю. А Куракин, хоть и офранцузился за истекший период с 1917 года, все равно генетически наш. Хрен с ней, со столицей, лишь бы Москву французам не отдать.

Как уже говорилось, данный совмещенный санузел имел площадь в два квадратных метра. На одном из этих квадратных метров располагалась душевая кабина с умывальником и зеркалом, а на другой — унитаз и биде со всякими причиндалами. Меня лично очень заинтересовала крышка сливного бачка. Однажды в «джикейской» тюрьме на Хайди тяжелая фаянсовая крышка пригодилась для дела

— я вмочил этим «струментом» по хрупкому черепу одного из бойцов несостоявшегося сенатора Дэрка и унаследовал от него, помнится, не то «узи», не то «М-16А2»…

Сейчас, к сожалению, вышел облом. И бачок, и крышка были сработаны из легкой пластмассы. Так что убить ими что-либо крупнее таракана представлялось проблематичным.

Через две двери пальба слышалась послабее. Видать, штурмовой напор немного ослаб. Голоса наших защитников из каюты обменялись, как мне показалось по интонациям, оптимистическими репликами.

Я бы на их месте не спешил. Тем более какие-то шуршания и шебаршения происходили с внешней стороны надстройки. Но само собой, любители пострелять на эти шумы не обратили внимания. И зря!

Звон разбитого стекла и длиннющая, от всей души болезной, автоматная очередь подтвердили мои наихудшие опасения. Сам я, слава Богу, воспринимал побоище только на слух, присев в компании струхнувшей не меньше меня Елены где-то в районе унитаза. По первой прикидке, боец взобрался по скобам на самый верх надстройки, привязал капроновую веревку к какой-нибудь подходящей хреновине, пристегнулся к ней альпинистским карабином и аккуратно, стараясь не стучать подметками по стене надстройки, съехал на уровень окна. Потом вышиб его каблуком и начал поливать все, что было внутри, щедрыми очередями. Шибко крутым и наколотым осталось только истошно визжать и дрыгаться, пока пули выдирали из них клочья мяса вместе с фрагментами татуировок, размазывая эти неаппетитные ошметки по стенам каюты. Но не долго, секунд десять всего лишь. После этого боец вышиб из окна остатки стекляшек, чтобы не порезать что-нибудь нужное в хозяйстве, и влез в каюту. Не очень шумно, но слышно было. Вообще-то мне стало ясно, что господа или товарищи, которые учинили этот налет по всем правилам абордажного искусства, явно не заботятся о соблюдении тишины. При современном развитии бесшумного оружия можно было и поберечь нервы граждан. В конце концов, ребята Куракина, среди бела дня похищая меня из лап Доминго Косого — ей-Богу, уж лучше я бы у него на псарне остался! — обошлись без большого шума и треска. Тихо чпокнули Эдуардо и Оскара, «примочили» меня парализантом, сунули в дельталет и увезли сюда. А эти новые претенденты на содержимое моих мозгов жутко любят цирковые эффекты.

Судя по легкому бряканью, в окно влезал еще один. Меня заинтересовал практический вопрос. А именно: знают ли эти вооруженные и очень опасные граждане, что в каюте находимся мы с Хрюшкой, то есть цель их весьма небезопасной операции? Или же им это окошко просто понравилось своими размерами и удобным расположением? Если они в первую очередь рассчитывают обойти с тыла тех, кто задержал их коллег на лестнице, то могут и проскочить мимо туалета, — дай Бог, правда, чтобы для страховки нам гранату не кинули! Но надежда эта быстро растаяла.

— Он здесь, — шепотом произнес кто-то по-английски. — В туалете! Индикатор зашкаливает.

— Поговори с ним, я прикрою со стороны коридора. По-моему, сейчас здесь будут гости.

— Мистер Баринов! — Тот, что был оснащен индикатором, постучал по двери стволом автомата. — Мы знаем, что вы здесь. Если вы вооружены, отдайте оружие и выходите.

Но тут громко затарахтело в коридоре, из комнаты ответили двумя очередями, кто-то совсем недалеко вскрикнул.

— Shit! Дерьмо! — прошипел один из налетчиков. Стало тихо, внизу слышались только осторожные шаги, стрельбы больше не было. Шуршала карманная рация. Ее владелец больше не обращался ко мне, похоже, у него появились другие проблемы. Скрипнула кнопка, шуршание прекратилось.

— Питон, Питон, ответьте Мамбе.

Эти позывные нагнали на меня жуткую тоску. Запахло канализацией и подземными горизонтами «Горного шале». Неужели «джикеи» не могли за два года придумать что-нибудь новое? Впрочем, они все-таки придумали индикатор, который, должно быть, очень четко пеленгует работу моей микросхемы и вопреки предположениям самодовольной Хавроньи наводит на меня группу захвата.