— Да вот так. Сейчас ты все поймешь. За этим и вызвал. Слышал поговорку: «Предают только свои»?
Я энергично закивал.
— Ты, разумеется, не знаешь, — продолжил он, — что меня представили на досрочное присвоение звания майора за наши подвиги на Афганской границе…
— Поздравляю…
— Не с чем, Скиф. Еще там на какой-то орден документы подавали, а сейчас переводят, — он зло ударил кулаком по колену, — меня, боевого офицера, командира роты разведки, командовать ремонтными мастерскими — в зампотехи. И о предыдущем ни слова. Аннулировали. Клево?
— Это… это с чего вдруг?
— Вот, Евгений, я тоже подумал, с чего бы это? Ответ нашел быстро — стоило немного мозги напрячь, и вот он — на поверхности. Твой друг, Савельев, прибыл к нам в часть из учебки, где по совместительству особисты сексотов клепают…
— Не может быть, — я вытаращил глаза и так и остался сидеть, не чувствуя, как отвисла у меня челюсть.
— Нарыл твой Рембо на меня что-то. Ума не приложу, в чем там дело. Видимо, не время — потом разъяснят. А что Савельева рук дело — это точно, — в штабе шепнули. Так что, Скиф, будем прощаться. Держи краба, десантник, — он протянул мне руку.
Я ее молча пожал. Он задержал мою руку в своей и неожиданно порывисто обнял:
— Подлость можно пережить. Держись, Жека. Извини, что от меня узнал такую новость. Сегодня он через меня перешагнул, завтра не преминет с тобой сделать то же самое. Удачи тебе.
Я был ошеломлен и растерян. Серега стукач? Сексот штатный? Шестерка особистская? Да мы же с ним…
И вот, оказывается, что он — дятел. Саня ошибиться не мог. Не тот человек, слова не сказал бы, если б сомневался хоть на йоту. Хотя ситуации бывают разные — может, все же накладка вышла? Не хочется верить в такое. Мозги отказываются. Не принимают. Непонятка нехорошая, прямо скажем. Ее надо разъяснить.
Первые дни после смены ротного (прислали какого-то абсолютно левого чайника, хотя это, может, он так воспринимался после Сани), я не раз порывался вызвать друга-Серегу на откровенный разговор, но все как-то не складывалось, а потом мы столкнулись, в буквальном смысле: возле КП-1 — штаба полка. Я засмотрелся на обтянутые узкой юбкой цвета хаки бедра телефонистки и врезался в Рембо в трех шагах от часового. Он рассматривал какие-то документы и тоже заметил меня, когда бумажки уже разлетелись веером по асфальту. Я наклонился, чтобы помочь ему их поднять, и заметил свежую запись в раскрывшемся военном билете: «Старший сержант Савельев С. П. переводится в часть №»… и т. д.
— А чего же ты молчишь? Не хвастаешься? — передавая ему военник, я попытался улыбнуться.
— А что, собственно, тут особо говорить? Родина нуждается в моей помощи. К сожалению, есть еще в нашей армии места, где без старшего сержанта Савельева дел не будет. — Он улыбнулся во все тридцать два зуба.
— Странно, неужели в той части нет своего сексота? Или, может, его там своевременно вычислили и кастрировали? — я все-таки пересилил себя и тоже оскалился в улыбке.
Он замер. Улыбка сбежала с его губ, морщинки вокруг глаз разгладились, в них перестали прыгать искорки смеха. Взгляд стал злой, жестокий и циничный.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я отчетливо понял, что больше говорить не о чем — Саня прав, прав на все сто процентов. Я действительно дружил почти год с главной сукой роты, а, может, и всего полка. Уж слишком умен и изворотлив был Рембо, чтоб замыкаться на интересах роты. Грамотей, предавший все и вся из абсолютно непонятных мне, да и всем нормальным людям, побуждений.
Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но я прикрыл его разомкнувшиеся губы подошвой своего шнурованного ботинка — рефлекторно, даже не задумываясь, всадил бывшему другу «йоко» в лицо. От удара Савельев упал на спину. Бумажки опять рассыпались. Еще последняя находилась в воздухе, а Рембо был уже на ногах. Пружинистым подъем-разгибом, которым выстрелило его тело, он сократил расстояние между нами до ближнего боя. Который и начался…
Драка была жестокой, кровавой, но короткой. Нас разняли выбежавшие из штаба солдаты и офицеры. Сгоряча нам была обещана губа, но обошлось. Не знаю, что там объяснял или не объяснял Савельев, он сразу же убыл в новую часть, а я же твердо стоял на тренировочном спарринге в полный контакт и извинялся за то, что, исключительно по слабоумию, выбрал не подходящее для этого место…
За время службы мы встретились еще один раз — на чемпионате округа по рукопашному бою. Дрались мы в финале. Бой был насмерть. С таким остервенением драться могут только бывшие друзья. Бывшие навсегда…
Читать дальше