Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)

Чарльз удовлетворённо кивнул. Обернувшись лицом к залу, он нашёл взглядом одного из посетителей ресторана, ранее не вызывавшего у меня никаких подозрений. Прежде всего потому, что этот человек был китайцем. Он сидел через два столика от нас, и последние сорок минут я с удовольствием наблюдал, как этот упитанный господин, придав своему лицу чрезвычайно возвышенное выражение, разделывает «лакированную утку по-пекински». Весьма трудоёмкое занятие, в своё время я так и не сумел освоить эту премудрость. Мгновенно отозвавшись на едва заметный жест Чарльза, китаец отложил в сторону плоский нож, и в его руке появилась портативная рация. Кроме любителя утки на жест Чарльза отозвался ещё один человек. Улыбчивый официант, невесть откуда взявшийся у нашего столика, почтительно замер в ожидании.

— Два двойных… Нет, два тройных виски со льдом. Содовой не нужно, — распорядился я. И уточнил, вовремя вспомнив о грядущем ливийском нашествии: — Будьте добры, ещё стакан апельсинового сока.

— Принесите три тройных виски, — откорректировал мой заказ Чарльз. — Вы, мой друг, напрасно думаете, что все мусульмане игнорируют спиртное.

Я собрался было возразить, потому что в моей малоинтересной жизни встречались разные мусульмане, и некоторые из них легко могли бы перерезать глотку за подобное гостеприимство. Но эта народная мудрость так и осталась непроизнесённой, слова куда-то задевались, а черты моего лица стали внезапно напоминать причудливую смесь масок кобэсими и оотобидэ из театра Но. Правда, в отличие от традиционных значений этих масок, известных каждому японцу, моё лицо таким образом выражало «крайнее удивление, замешанное на мистическом ужасе». Вместе с Джерри Сеном в зал ресторана входил высокий, стройный, смуглолицый и черноусый мужчина лет тридцати, имя которого вот уже десять лет было моим стыдом и позором. Каждый раз, когда я доставал из своего портмоне кредитную карточку, это имя огненными буквами зажигалось в моей памяти. Абдаллах Шериф ад-Дин.

— Весёлые Боги… — пробормотал я растерянно, — я же был уверен, что тебя нет в живых…

— Андре-сан, — весело вскричал ливиец, даже не успев толком приблизиться к нашему столику, — чертовски рад тебя видеть! Мне говорили, что ты давно умер.

С Абдаллахом Шериф ад-Дином мы познакомились на его родине, в Ливии, ровно десять лет назад. Он в те времена был молодым офицером, удачно продвигавшимся вверх по служебной лестнице. В немалой степени этому продвижению способствовало происхождение Абдаллаха, который был уроженцем клана аль-Хараба, наиболее близкого клану аль-Каддафи, породившему Отца Ливийской Джамахирии. Ко времени нашего знакомства, то есть в конце 1988 года, Абдаллах занимал пост начальника Национального Бюро по внешним связям и безопасности в Бенгази, а я уже несколько месяцев служил инструктором в тренировочном лагере Беида. В мои обязанности входило преподавание рукопашного боя и основ выживания разношёрстным курсантам, среди которых были и ливийцы, и палестинцы, иорданцы, ирландцы, малайцы, латиноамериканцы — словом, полный интернационал. С Абдаллахом мы также встретились на татами, во время посещения лагеря представителями Ливии. Бой он тогда проиграл, но я позволил ему сделать это красиво, не уронив своего авторитета, за что ливиец был мне чрезвычайно признателен. Мы познакомились, а вскоре за тем и подружились.

У нас сразу нашлось много общего. Абдаллах бывал в Токио, где некоторое время обучался в именитом додзё , жил в Париже, получил образование в Сорбонне. Он любил Францию, Париж, виски, скоростные автомобили, красивых женщин, любил стрелять из пулемёта по воздушным шарикам и терпеть не мог свою работу. Несмотря на то что Абдаллах, как и положено мусульманину, пять раз в день возносил молитвы Аллаху, и даже совершил хадж, побывав в качестве паломника в Мекке, хаджи из него был никудышный. Малоубедительная аргументация «Зелёной книги» Каддафи его абсолютно не трогала, и там, где у всех нормальных мусульман должно было проявляться религиозное рвение, Абдаллах проявлял бескрайнее равнодушие.

Иногда инструкторов вывозили из лагеря на «каникулы», обычно проходившие в Бенгази, и в один из таких приездов я узнал от Абдаллаха интересную новость. Испытывая очередной приступ недовольства судьбой, ливиец между делом сообщил мне, что в отдалённом районе Ливийской пустыни голландские геологи нашли признаки крупного нефтяного месторождения. Пикантность ситуации заключалась в том, что этот район не принадлежал ни к одной зарегистрированной концессии. Впоследствии я часто вспоминал этот разговор, пытаясь понять: в тот день Абдаллах проговорился случайно или же он понимал, что делает, и рассчитывал получить вполне определённые дивиденды со своей болтливости? В том, что подобное возможно, он мог быть уверен, ибо к этому времени Абдаллах уже прекрасно знал, чей именно я сын.