Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)

И тут я его заметил. Поодаль, метрах в десяти от нашего столика, сидели двое: мужчина в лёгкой шёлковой рубашке и молодая светловолосая женщина. Он — спиной ко мне, она — вполоборота и… что-то знакомое было в этой блондинке, что-то очень знакомое… До шумной сценки на улице данный столик пустовал, значит — вся эта спортивная возня с рюкзаками и девушками была разыграна специально для меня. И пока я щёлкал клювом, он совершенно спокойно вошёл в кафе и занял место за колонной, почти скрывавшей его от меня. М-да… Единственное, что мне оставалось сделать, это почтительно снять шляпу и вручить ему переходящую пальму первенства. Распечатав конверт, я вынул из него лист превосходной бумаги с золотым обрезом и развернул его. Ну, естественно… Ничего другого я и не ожидал.

«Как единственный (на сегодняшний день) член Ордена Зелёного Червяка я принял решение избрать Вас Почётным Кавалером сего Ордена. Счастлив преподнести Вам персональный экземпляр орденского тотема. Обязуюсь заменить вышеозначенный символ в случае его издыхания.

Р. S. Рекомендую держать вручённую Вам реликвию в хорошем шампанском. Кажется, этой скотине оно по вкусу».

Подпись отсутствовала, но… я прекрасно помнил своё письмо, отосланное месяц назад из Амстердама. Гадать об авторстве не было нужды. Медленно, с большим чувством скатав послание в тугой бумажный шарик, я с силой запустил его в аккуратно подстриженный затылок сидевшего за колонной мужчины.

— Ну, здравствуй, сук-к-кин сын, — вежливо поздоровался я по-русски. В ответ Рихо Арвович Эвер, с лицом, исполненным прямо-таки неземного блаженства, продемонстрировал жест, известный нынче даже папуасам, — сжатая в кулак рука с вытянутым средним пальцем. И, скрепя сердце, я вынужден был с ним согласиться. Особенно когда обернулась его спутница. Радостная улыбка мадемуазель Софи Моран, в узких кругах известной как «просто Даша», просто не оставляла мне иного выбора. В этом раунде чёртов эстонец «поимел» меня решительно и бесповоротно.

«Кх-ха!» С громким выдохом закончив сложную фигуру и разжав пальцы, я резко развернулся и замер в классической стойке. Две пары тяжёлых нунчаков стремительно неслись к мишени, издавая в полёте тонкий, едва различимый свист. Следить за ними не было нужды, я и так знал, что они неминуемо воткнутся в макивару, укреплённую в углу большого зала. Короткая дробь ударов лишь подтвердила мою уверенность.

Со стороны входных дверей послышались жидкие аплодисменты — вошедший несколько минут назад в зал Рихо выражал своё восхищение. Я обернулся.

— Ну вот, — произнёс он, подходя ближе. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подходящего, Рихо со вздохом подтянул повыше брюки и уселся прямо на гладкую деревянную поверхность пола.

— А ты ныл, что совсем вышел из формы, — закончил он, окидывая меня взглядом.

— Я не ныл, — буркнул я, садясь на поджатые под себя ноги рядом с ним. — Я жаловался.

— Я и говорю — ныл.

— Дурак ты, Рихо. С тёплыми, волосатыми ушами, — спорить с ним мне просто было лень. — Там есть какие-нибудь изменения?

Я кивнул вверх, подразумевая этаж над нами. Он пожал плечами.

— Да почти никаких. Всё то же самое. Филипп контролирует процесс, твоя мамзель разрывается между факсом, телефоном и компьютером… Слушай, а ловко у неё это получается. Она в койке тоже кнопки пальчиками ищет, а?

— А в морду? — угрюмо поинтересовался я.

Он на всякий случай прикрылся рукой, с деланым испугом косясь на меня.

— Да ладно, ладно… Шутка! У тебя, старик, с юмором совсем плохо стало.

— Зато у тебя хорошо, — огрызнулся я. — Как рука, кстати?

Весной, во время нашей парижской эскапады, ему прострелили руку. С тех пор прошло уже больше двух месяцев.

— Нормально, — ответил он. — К дождю побаливает… только в этой сраной Италии и дождей-то не бывает…

— Ты неподражаемо говоришь по-русски, — ухмыльнулся я.

Рихо знал с десяток языков, начиная с родного эстонского и заканчивая несколькими африканскими, но со мной упрямо общался только по-русски.

— Я ещё стреляю неплохо, — потупился он скромно.

— В порядке, говоришь, рука-то? — поинтересовался я. — Тогда, может быть, — спарринг?

— Пошёл ты, — отмахнулся Рихо. — И потом, это будет нечестно. У меня преимущество.

— С какой стати? — удивился я.

— Ну, ты же знаешь, что я был ранен, начнёшь меня жалеть… А поскольку я в любом случае сильнее, тут-то я тебя и разделаю под орех. Логично?