Сергей Зверев - Порт семи смертей

Потопали.

Оказавшись на мраморной плазе, уставленной статуэтками, фонтанчиками и скамейками, они оценили работу дизайнера. Глаз невольно впивался и пил гармоничное сказочное пространство из белого камня. По периметру площади перед дворцом понатыкали пальмы и иную неизвестную северному человеку зелень. Сочетание молочно-белого и нескольких оттенков зеленого с вкраплениями разноцветных бутонов экзотических цветов радовало глаз.

Сам дворец, став к ним ближе, взмыл в воздух. Он не давил на зрителей своей массой, как какой-нибудь гигантский турецкий сарай из булыжников или европейский замок жмота-феодала, глядя на который, ты представляешь себе, как бедный, иссохший от голода и болезней полукаторжный крестьянин тащил на горбу глыбу к месту стройки. После чего глыбу клали в стену, а беднягу тут же кончали с помощью плохо наточенного меча.

Притащил? Молодец. Следующий.

Колонны вздымали портал высоко в небо. Вход, обрамленный лепниной и национальным узором, был широк, высокие окна, занимавшие больше половины площади фасада, делали дворец невесомым и создавали легкое настроение зрителям и зевакам. Мраморные облицовочные плиты не поскупились украсить легкой мозаикой и фресками, создавая ощущение наполненности и законченности архитектурного произведения.

Крыша… Здесь на здание надели легкую шапочку с фигурками местных животных по периметру и пустили окантовкой орнамент, не забивая очертания. Глаз не втыкался в нее, а скользил, скользил по часовой стрелке, как и положено взгляду с правой верхней четверти вправо, затем вниз, влево и останавливался в нижней правой четверти.

Произведение. Президентский дворец.

На появление русской дружины тут же отреагировала местная охрана. Если простые люди без оружия могли ходить у дворца сколько их душе угодно, то все подозрительные должны были:

«Стоять! Ни с места! Оружие на землю!»

От дворца к ним направились сразу несколько человек. Походка охранников была гипертрофированно вальяжной. Эдакие взращенные на дефицитном мясе здоровенные туши. Гиппопотамы.

Вид грозный: «Ну и куда это, мы, такие строгие детишки, забрели», но не злобный: «Я тебя сейчас порву».

Другое дело, стая серых обезьян, которые спугнули неугомонных попугаев, прискакав поглазеть на бледнолицых. Видимо, запах привлек наших пращуров. Ничем иным объяснить громкие крики и невероятные кульбиты, которые начали делать приматы над их головами, Поручик не мог. Маленькие, в чем-то даже симпатичные животные, размером не больше дворняги, с крючковатыми длинными хвостами и голыми задницами, показывали на людей пальцами, при этом еще и орали и даже о чем-то «говорили» между собой. Это самая последняя и самая дикая форма унижения человека на Земле, когда над вами начинают смеяться не только представители вашего вида, но и те, кто находится на несколько уровней ниже по интеллекту. Если над вами смеются животные, значит, вы дошли до ручки.

Негромкие требования охраны о том, чтобы они оставались на месте и не лапали оружие, морпехи выполнили. Куда сложнее не обращать особого внимания и не слышать обезьян над головами. Это было просто нечто. Некоторые из них стали танцевать. Другие рвать с кроны недозревшие финики и бросаться ими в иноземцев.

– Как гостеприимно, – таращил глаза Диденко на рой бесконечных перемещений и кое-как уворачивался от летящих в него снарядов.

Не самая крупная особь удачно для себя очень близко зацепилась за ветку с нежно-зелеными листочками и, едва не сев на нос старшего мичмана, швырнула в него горсть недозрелых плодов, после чего ретировалась наверх. Под визг всей стаи она подняла хвост, и Диденко четко увидел, что это самка.

Боевому пловцу стало настолько грустно, что он как ребенок подошел к Голицыну и попросил:

– Денис, давай уедем отсюда на хрен, а? Нас тут никто за людей не считает.

Шутки закончились, когда к ним подошел охранник с добротным пузом и железобетонным подбородком. Надо сказать, что дикости в его глазах было больше, чем в глазах местных обезьян, которые с приближением охраны чудесным образом куда-то исчезли.

Почуяв, чем пахнет, охранники, подошедшие вначале достаточно близко, поспешили отойти на некоторое расстояние и картинно заткнуть носы. Только их командир продолжал невозмутимо стоять перед морпехами. Ему должность не позволяла выказывать эмоции.

Голицын на английском сообщил, что им нужно увидеться с президентом.

Железобетонный подбородок резко отпрянул от него, как от внезапной вспышки, и сверкнул карими, наполненными яростью глазами: