Екатерина Неволина - Цирк кошмаров

Когда Серж перевел, она, не раздумывая ни секунды, что-то ответила. Он попытался, как показалось Олегу, возразить, но француженка, рубанув рукой воздух, решительно перебила своего посланника.

– Госпожа Моник говорит, что примет сына таким, каков он есть, – произнес наконец Серж, и Олегу опять-таки показалось, что в его голосе звучит легкий оттенок неодобрения. Сержу – сильному, по-военному собранному, должно быть, казалось странным и ненужным признавать полноценным человеком ужасного урода, обреченного на инвалидность и почти растительное существование, поддерживаемое с помощью современных медицинских средств.

До сих пор Олег не задумывался о существовании уродцев. Если он встречал такого на улице или в метро, то сначала пялился на него как на чудовищное, почти противоестественное создание, а потом спешил отвернуться. Спроси его тогда, и Волков, не колеблясь, ответил бы, что предпочел бы смерть подобной жизни.

Но теперь судьба столкнула его сразу с двумя уродцами – злым клоуном из цирка и Квазимодо, которого он, правда, знал только по рассказам Алисы. Ни тот, ни другой не виноваты в своем уродстве, оба они – жертвы ужасных экспериментов, и если клоун уже избрал для себя путь зла, то малыша еще можно спасти, дав ему веру в людей и любовь. Единственную любовь, которая может спасти ребенка, – любовь его матери. И эта холеная красивая француженка, которая смотрит на них сейчас так напряженно, действительно готова принять этого ребенка, она уже его любит. Это читается и во взгляде, и в сжатых в отчаянии руках, и в горькой складке красиво очерченного рта. Однажды она, не подозревая о том, обрекла своего будущего ребенка на муки. Но больше Моник его не предаст. Олегу хотелось в это верить.

Он и сам частенько бывал невнимателен к собственной матери, ежедневно предавая ее по мелочам – занимаясь тысячью бесполезных дел в Сети и не находя лишней минуты для того, чтобы просто посидеть рядом. Вот уж воистину говорят: что имеем – не храним, потерявши – плачем.

– Он очень хороший, – сказала Алиса, глядя в камеру.

И Моник поняла ее без перевода, потому что кивнула в ответ и улыбнулась грустно и в то же время очень тепло.

Неужели, несмотря на уродство, Квазимодо повезло? Счастлив тот, рядом с кем находятся люди, принимающие его таким, какой он есть.

Разговор был окончен, ведь предстояла еще напряженная работа.

К счастью, как раз наступили каникулы, поэтому не пришлось придумывать объяснения прогулам уроков.

Олег работал, почти двое суток не вылезая из-за компьютера. Сна не было ни в одном глазу. Освободить ребенка и свою мать стало для Волкова основной целью.

Взломать сеть секретной лаборатории оказалось чрезвычайно трудно. До сих пор Олег, легко достигавший своей цели, не сталкивался с такой умной системой защиты. Пришлось проявить настоящую изобретательность. Под конец работы Олегу стало казаться, что это не программа, а он сам проникает в чужой компьютер, движется, маневрируя между нулями и единицами. Он сам не понял, как обошел-таки систему защиты. На конечном этапе ему померещилось, будто он раздвинул занавес из двоичных кодов рукой.

«Наверное, я схожу с ума», – решил Олег, но тут за спиной послышались шаги.

– Браво! Ты сделал это, мой мальчик! Ты гений! – восхитился Серж, заглядывая в монитор через плечо Олега.

Между тем собранная в секретной лаборатории и из других внешних источниках информация не показалась Волкову слишком обнадеживающей.

Тот, кого Моник называла профессором, действительно являлся сокурсником и, видимо, приятелем отца Олега. Ланской Лев Георгиевич. Лева-Невидимка, так, кажется, называл его еще один папин друг.

Ланской и вправду казался совершенно неприметным и невыразительным, словно вылинявшая пижама. Единственной броской деталью его внешности были глаза – как сказала Алиса, рыбьи. Они казались холодными и пустыми, словно не были настоящими, а являлись искусной подделкой, выполненной из высококлассного стекла. Весьма убедительной и дорогой, но все же несомненной подделкой. В них не было ни жизни, ни чувств.

Олег просмотрел кипу информации, систематизировав которую сделал для себя некоторые выводы.

Итак, после окончания института Ланской долгое время был на вторых ролях в научно-исследовательском институте, работающем в области генетики. С его помощью стали кандидатами и докторами известные светила в области генетики, трансплантологии, хирургии и медицины катастроф. Сам же Лева-Невидимка, в полном соответствии со своим прозвищем, продолжал оставаться в тени, ожидая выхода на сцену.