Светлана Алешина: В пекло по собственной воле

Их раздражение объясняется тем, что МЧС построена на принципиально иных основах, чем все остальные силовые ведомства. Система внутренних взаимоотношений в структурах МЧС во многом определяется неписаным Кодексом первых спасателей, которые и организовывали эту службу, думая прежде всего не о централизме и единоначалии, а о том, что в чрезвычайной ситуации главная забота — жизнь людей. Главное действующее лицо — Спасатель, а не блюститель буквы закона, как милиционер или полицейский. Те, кто начинал, пытались создать структуру, заботящуюся об интересах человека, а не государства. На первое место в современной системе ценностей выходит отдельно взятый россиянин, а не вся абстрактная Россия в целом, как было прежде. МЧС — это силовая структура будущего. Похоже, что эта забота об отдельно взятом человеке кому-то стала поперек горла, что чье-то терпение наконец лопнуло и против нас, спасателей, начинают необъявленную войну — провокации, интриги, разного рода подставки, выливающиеся иной раз в откровенные диверсии. МЧС вынуждено было создать собственную секретную службу, главная задача которой — противостоять этим идущим от неизвестного адресата проискам, разрушать интриги своих безымянных пока врагов, нейтрализовать непрерывные попытки дискредитировать наши действия и всю нашу структуру вообще.

Несколько последних заданий, которые получала наша группа, убедили меня в том, что наш командир, полковник Григорий Абрамович Воротников, работает на эмчээсовскую контрразведку. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было, потому что генерал Чугунков — его старый друг, вместе с которым они все это начинали… А совсем недавно Грэг сам рассказал мне об этом и еще сообщил, что согласился на уговоры министра и Чугункова возглавить министерскую информационно-аналитическую службу, а руководство нашей тарасовской группой решил передать мне. И вот, пожалуйста, — он лежит в больнице!

А мне позарез нужен его совет. Сама я, возможно, даже права не имею вмешиваться во взаимоотношения людей, на которых падает тень подозрения в сотрудничестве с нашими противниками. Чугунков чуть не выматерил меня, когда я сообщила, что ко мне в руку попали сведения о том, что один из Первых Спасателей, входящий в число главного руководства МЧС, является тайным агентом некой политической группировки, о которой пока известно только, что она существует, что лидером ее является некий крупный бизнесмен, имени которого мы не знали и потому условно назвали его Конкурентом, имея в виду конкуренцию Президенту. Известно было также, что у Конкурента есть своя особая оперативная служба, что-то вроде силовой мини-структуры. У меня не было никаких доказательств того, что один из членов высшего руководства МЧС связан с людьми Конкурента, но зато имелось убедительное свидетельство, что сообщивший мне об этом агенте говорит правду — он искренне считал, что я умру, так и не успев ничего никому сообщить. Случилось так, что мы с ним поменялись ролями, — я осталась в живых, а он… Он провалился в горящий торф и унес с собой всю информацию, которой обладал…

Чугунков долго доказывал мне, что это дезинформация, что сама идея — бредовая, но я стояла на своем, и в результате мне удалось его убедить. Но, как оказалось, ненадолго. Едва он вернулся в Москву и взглянул еще раз на своих друзей, одного из которых должен был объявить предателем и шпионом, сомнения вновь взяли в нем верх. Он позвонил мне и сказал, что отменяет свой устный приказ. Это значило, что мне не нужно разрабатывать план операции по выявлению агента. Я не должна даже думать об этом, а уж говорить с кем-либо… Чугунков так и сказал: «Забудь об этом!»

Легко сказать — забудь! Я не умею отдавать приказы своей голове. Не думать об этом еще можно, конечно, попытаться, но забыть!.. Все равно — не получится. Для меня это слишком важно. Я должна верить в Первых Спасателей. Искать среди них предателя — все равно что рубить тот самый сук, на котором устроено наше гнездо. Но не могу же я согласиться с тем, что этот человек и дальше будет нас всех предавать!

Поэтому мне и нужен был совет Григория Абрамовича — что делать с мучающей меня проблемой.

Я вошла к нему в палату с надеждой, что состояние его и впрямь улучшилось, как утверждают врачи. Но Григорий Абрамович все так же разглядывал потолок, и я даже не знала, чувствует ли он мое присутствие, слышит меня или не слышит.

Я присела на стул рядом с кроватью. Помолчали.