Илья Рясной - Большая стрелка

— Что вы можете показать касательно заявлений гражданина Маничева? — повернулся Мокроусов к Владу.

— Что все это — вранье настолько низкого пошиба, что мне даже совестно его опровергать. Мы провели обыск на его квартире. Он чистосердечно раскаялся. Никаких денег не было. Пальцем я его не трогал. Все…

Протокол. Подписи.

— Вы можете идти, — голливудовская улыбка была подарена следователем Политику.

— Конечно, — Маничев встал. Обернулся к Владу. Пряча глаза, змеей прошипел:

— Я тебя предупреждал…

Действительно предупреждал. Визжал, что Влада раздавят, закопают, изничтожат. Визжал, пока не получил легонько по круглой, наглой морде.

— Знаешь, поганка, — насмешливо посмотрел на него Влад. — Ведь детские слезы неоплаченными не остаются.

— Хватит, — хлопнул ладонью по столу следователь. — Георгий Николаевич, вы свободны.

Политик закивал и поспешно вышел из кабинета. Улыбка Мокроусова, обращенная к Владу, даже скорее не улыбка, а гримаса, была суровой.

— Ну и что дальше? — спросил Влад.

— А вас я попрошу остаться…

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», — всплыли слова из знаменитого-фильма.

— Уговаривать признанку писать будешь? — усмехнулся Влад.

— Не буду, — нервно произнес Мокроусов. Тут в кабинете и появились двое сержантов — нахохлившиеся, кажется, испуганные, в бронежилетах веселого салатового цвета.

— Он, — следователь указал на Влада. Так говорят «фас».

— Встать, руки на стену, — без особой уверенности взревел сержант, махая автоматом.

— Чего, стрелять в брата-мента станешь? — насмешливо произнес Влад, поднимаясь.

— Руки на стену!

— На стену так на стену.

Сержант пробежал руками по одежде Влада. Вытащил из-за пояса пистолет Макарова. Следователь как завороженный посмотрел на пистолет, облившись холодным потом. Он вдруг представил, что этот здоровяк-опер запросто мог его минуту назад расстрелять, и ничто бы не помешало исполнению такого плана.

— И что? — осведомился Влад.

— Гражданин Столетии, вы задержаны по подозрению в совершении преступления, — оттарабанил Мокроусов, переведя дыхание, как будто его задерживали самого.

— Ты, вообще, на кого работаешь? — спросил Влад.

— Именно работаю. На правосудие.

— Нет, следак. Ты работаешь на бандитов и извращенцев. А это грех большой, — негромко произнес Влад.

— Где же ты был, Одиссей, — прошептал Гурьянов.

Одиссей, бороздящий десятилетиями моря, участвовавший в жестоких битвах, набравший груз подвигов, однажды, возвратясь домой, видит, что это уже не его дом. И начинает считать потери.

В возвращении домой есть какая-то мистика. Гурьянов, возвращаясь раз за разом домой, обнаруживал эти самые потери. Они преследовали его, забирая самое дорогое. А еще, возвращаясь, он оставлял часть души в тех негостеприимных краях, куда кидали его злодейка судьба и приказы руководства.

Сколько он, беспокойный Одиссей, обошел стран. Сколько раз участвовал в боях, где разыгрывались судьбы планеты и ковалась история. Такая работа у начальника оперативно-боевого отдела одного из самых закрытых в СССР, а потом в России, спецподразделений — отряда «Буран», гордость Службы.

— Где же ты был, Одиссей? И что хранит твоя память?

Вот открываешь потаенный ящичек, где хранится твое еще совсем недавнее прошлое. И будто наяву видишь «томогавки», крушащие жилые районы и военные объекты. Видишь людей, выстроившихся живой цепью на мостах, прилепив себе мишени на лоб — «янки, стреляй в нас». И помнишь четкое и какое-то бездонное в своей холодной пустоте ощущение, что мир, худо-бедно сложившийся после Второй мироой войны, вдруг начал рушиться. И помнишь свое отчаянное решение хоть что-то изменить и понимание, насколько это трудно.

Это была очередная, чуть более горячая, чем раньше, война с безжалостным и вместе с тем инфантильным монстром — Соединенными Штатами Америки, с его любимой погремушкой, именуемой новым мировым порядком — эдаким удивительным шедевром лицемерия, хитрости и жестокости конца двадцатого века. И это была война с цепным псом, которого, как почему-то считают американцы, им удастся держать на цепи вечно, от которого они открещиваются принародно, а тайком подкармливают его оружием, деньгами, открывают для него свободные наркотранзиты — с исламским фундаментализмом. С каждым годом эти войны становились немножко горячее.

Но полковнику Гурьянову тогда было не до философских обобщений. Он и трое его бойцов прибыли в Югославию работать. Предстояло провести несколько акций. Одна из них — операция по захвату американских военнослужащих. Руководство Службы прекрасно понимало, что изменить ситуацию не в силах, но при желании из ситуации можно извлечь некоторую пользу.