Илья Рясной - Большая стрелка

Художник физически ощущал, что в команде близилось время внутреннего разбора. И дядя Леша, который все замечал и все понимал, сказал однажды, когда они остались с глазу на глаз за бутылочкой джина:

— Художник, у тебя остается месяц-два. Они тебя похоронят.

— А тебя? — исподлобья посмотрел на него Художник.

— Я-то тварь безобидная и полезная… Но, может, и меня. Так что думай.

— Я и думаю…

Для себя Художник пока твердо решил стараться не подставлять спину и не есть из рук Хоши. И не появляться нигде без Шайтана.

После встречи с Крошкой предстояло еще важное рандеву. В переулках за метро «Шаболовская» Влад встретился со старшим лейтенантом Балабиным. Тот опасливо озирался, когда садился в машину. Устроился на переднем сиденье, втиснул папку между сиденьями.

— Да чего трясешься? — насмешливо спросил Влад.

— Есть причины, — недовольно произнес Балабин. — По-моему, о тебе не забыли. Какой-то гнилью тут все сильнее несет.

— Что за гниль? — заинтересовался Влад.

— Нам негласно посоветовали меньше общаться с бывшими сотрудниками, которые сейчас работают неизвестно где и неизвестно на кого.

— Имели в виду, конечно, меня, — улыбнулся Влад.

— А кого же еще?

— И от кого шорох весь?

— От Ломова.

— Ага.

— Ломов вообще насторожился, когда я сказал о тебе, что ты не за дело пострадал.

— Любопытно, что он имеет против меня?

— Та каша все кипит.

— Политик не успокоится?

— Наступил ты ему на мозоль… Ну а Лом, ты знаешь, сейчас он начальник отделения.

— Дослужился.

— Ну да, — скривился недовольно Балабин. — И теперь он самый правильный. Выслуживается, как только может. По отношению к руководству — постоянно стойка по команде «служить». Ну, а по отношению к нам рык по команде «фас» отрабатывает. Что с людьми власть делает, — произнес он обиженно. — Мужик как мужик был. А как дорвался до власти, сразу другим человеком стал.

— Ты Лома плохо знаешь. Он всегда таким был. Просто косил под своего парня.

— Влад, ознакомься с материалами, — Балабин погладил пальцами папку, с которой ему не хотелось расставаться. — Потом лучше уничтожь. Мне спокойнее будет.

— Обязательно… Ну что, старлей, бывай, — Влад протянул ему свою широченную ладонь.

— Бывай, — Балабин вяло пожал руку. Держался с Владом он как-то отстранение, как общаются с тяжело больными, безнадежными людьми — с жалостью и состраданием. Хотя ничего особенного не произошло. Просто переехал опера политический бульдозер.

Еще одна встреча намечалась с Гурьяновым. Они договорились встретиться у дома Влада и в спокойной обстановке, без шатающейся рядом по квартире Вики, обсудить положение.

Влад жил в двухкомнатной квартире в Кунцево. Странно, но когда ушла Люся с ее несносным характером, он вдруг ощутил глухую пустоту. Дом стал немножко чужим.

Влад заехал на тротуар перед домом. Вышел из машины. Снял дворники, дабы не вводить в искушение слабые души.

И услышал:

— Ложись, старшина!

По привычке, как много лет назад, в Афгане, заслышав этот голос, он рухнул на землю. Тут послышался грохот и пулями разнесло телефонную будку за его спиной.

Башня и Брюс гудели. Гудели так, что запирай ворота. Они сорвались с катушек полностью. Художник попытался их достать по одной срочной проблеме, но телефоны не отвечали. Это означало, что парни вышли на охоту.

Они устроились в однокомнатной квартире, которую снимали для плотских утех. Башня взял «Газету вечерних объявлений».

— Ага. Досуг, — нашел он фирму, в которой их еще не знали. Набрал номер и осведомился:

— Две шкуры на час сколько стоят?.. Дороговато заламываешь, подруга… Ладно, вези по адресу: Садовая, пятнадцать, пятая квартира. И побыстрее. Не томи.

Через сорок минут амбал-охранник привез двух девах — блондинку и брюнетку лет по двадцать каждой от роду.

— Сойдут? — скабрезно улыбнулся он.

— Сгодятся для сельской местности, — Башня неохотно отслюнявил баксы.

— Через час заеду, — уходя, пообещал амбал.

— Заезжай, — улыбнулся многообещающе Брюс. И пошло удалое веселье.

— На счет три раздеться. Кто быстрее, — смеялся радостно Брюс. — А то накажу.

Девчонки скинули одежду в рекордное время. Брюс, развалившийся на диване, зевнув, осведомился;

— Башня, ты их хочешь?

— Ага. Утюгом горячим по заду.

Девчонки напряглись. По роду деятельности им приходилось видеть всяких садистов и извращенцев, особенно славились своими дурными манерами черные. И нередко встречи эти кончались побоями, унижениями. Но тут уж работа такая.