Илья Рясной - Большая стрелка

— Художник, ты меня плохо знаешь? — осведомился Боксер.

— Нормально.

— Ты понимаешь, что эту точку я вам не отдам никогда. Не из-за бабок — они там далеко не ломовые. А только из принципа.

— Понимаю, — кивнул Художник.

— Тогда какие вопросы, ребята? В общем, с вас штраф пять тысяч зеленью.

— За что это? — опешил Хоша от такой наглости.

— За беспокойство. Чтобы не донимали всякими глупостями.

— Боксер, такой беспредел не пройдет, — воскликнул Хоша.

— А вы готовы воевать, молокососы?

— Не надо словами бросаться, — укоризненно покачал головой Художник. '

— Молодой еще мораль читать… Через неделю счетчик начнет щелкать. Будешь должен не пять, а шесть…

Пришлось ретироваться. И отдавать точку Боксеру.

— Мочить его надо! Мочить! — бешено кричал Хоша, мечась по хате. У него был приступ истерики. — Боксер! С И на зоне сукой был!

— Иди, мочи, — кивнул Художник. — У них — под сто стволов. Много навоюешь?

— А что делать?

— Нужно искать союзников…

Подумали, обсудили, и Хоша отправился к Тимохе с жалобой на наезд.

— Тимоха. Не в деньгах дело, я тебе их отдам, хочешь, на общак? Но не ему же!

— Утрясем, — пообещал Тимоха.

Со штрафом Боксер палку перегнул, и сам понимал это. Тимохе удалось этот вопрос утрясти. Понятно, что вся эта история авторитета руднянским не прибавила.

Между тем спортсмены достали еще многих в городе. Они неоднократно показывали, что на спорных территориях конкурентов терпеть не намерены. Грохнули между делом Татя — авторитета из Октябрьского района. Выяснили отношения с азербайджанской общиной, притом жестко и капитально. Чуть ли не под аплодисменты граждан организовали рейды по азербайджанским рынкам, переворачивая лотки и избивая торговцев. И начали прибирать к рукам самую выгодную отрасль — торговлю водкой и продуктами. Зарились и на автозаправочные станции. Открывали коммерческие магазины и фирмы. Благосостояние их росло. Они обрастали полезными людьми, адвокатами, специалистами разного профиля, финансистами. И не жалели денег на взятки. Боксер раздавал их мешками, зная, что большие деньги там, где власть.

И нещадно давили всех, кто вставал на пути.

Боксер стал непроходящей зубной болью для очень многих. И с каждым месяцем он набирал силу и становился все более недосягаемым.

Такая была обстановка в Ахтумске той поздней промозглой весной, когда Художник познакомился с Вовой Шайтаном. Встретились они в зале игровых автоматов — первом объекте, которому руднянские стали делать крышу.

Шайтан резался в автоматы самозабвенно. На нем был защитный бушлат. Щека его нервно дергалась. Он играл в игру-стрелялку, провалившись полностью в виртуальную реальность набирая рекордные очки. Лицо приняло жесткое, серьезное выражение. Когда он расстреливал компьютерных противников, глаза торжествующе прищуривались. Он будто сводил с ними давние счеты.

Что толкнуло Художника подойти к этому долговязому, жилистому, странному парню лет двадцати пяти на вид, он и сам не мог сказать.

Шайтан вытащил из кармана последнюю мелочь, потом махнул рукой, вышел, сел на скамейку у павильона и уставился куда-то вдаль, поверх плоских, с колючими кустами антенн крыш многоэтажных домов. Лицо было все такое же сосредоточенное, серьезное, задумчивое.

Художник присел рядом и спросил:

— Не помешаю?

Шайтан скосил на него глаз и неопределенно пожал плечами — то ли знак согласия, то ли безразличия.

— По пивку? — предложил Художник.

— Нет денег, — вяло ответил Шайтан.

— Угощаю. — Художник встал с лавки, отправился к ларьку и вскоре вернулся оттуда с несколькими банками импортного пива. — Меня зовут Художником, — сказал он.

— Вова. Кликуха — Шайтан, — ответил парень. — Восточный злой дух.

— Воевал? — спросил Художник, кивнув на иссеченные шрамами руки парня.

— Немножко.

— Карабах? Чечня?

— Всяко бывало.

— Десантник?

— Более веселая команда… Тоже воевал? — усмехнулся спецназовец, кивая на татуировку на руке собеседника и дергая щекой — тик был постоянный.

— Да. Тоже война, — кивнул Художник. — Каждого против каждого.

— Один против всех — куда хуже, — то ли улыбнулся, то и скалился бывший вояка.

— Чего мы тут сидим? — спросил Художник. — У меня хата неподалеку. Пошли посидим, дернем по рюмашечке за знакомство.

— Нет, это предел, — Шайтан показал на банку пива.

— Ну тогда хоть порубаем как положено. Варька нам мясца конкретный такой кусочек соорудит. Огурчики, помидорчики.