Илья Рясной - Большая стрелка

Прошел месяц заключения. Однажды к Художнику пришла на свиданку мать. Почти трезвая, она рыдала, хлюпала, называла «сынуленька мой» и была ему противна.

Он оглядел комнату для свиданий и увидел в углу сидящих друг против друга Хошу и стройную, немного с тяжеловатыми, но приятными чертами лица девушку. Хоша в привычной манере развязного балагура что-то объяснял ей. А она встретилась глазами с глазами Художника и улыбнулась ему. Он ответил ей улыбкой, Хоша повернул голову и махнул ему рукой.

Вернувшись в камеру, Художник сказал Хоше:

— Какие герлы к тебе ходят.

— Еще и не такие есть. Мы же, руднянские, не просто так. Мы — бригада!

— Как ее зовут?

— Галка, — хмыкнул Хоша.

— Твоя?

— Общественная собственность… Но больше моя.

— Хорошо живешь.

— А то, — залыбился Хоша.

Вскоре прошел суд по «расистам». Вьетнамцы на суд явились, а кто не явился — прислал показания в письменном виде. И Хоша с тремя подельниками отправился в колонию.

Художник сожалел о случившемся. Ему не хотелось верховодить этой камерой, где от вида постояльцев, среди которых он был самый молодой, его тошнило. Но пришлось…

Следователь городской прокуратуры Ешков — здоровый, кровь с молоком, мордатый, напористый — расположился за столом в просторном кабинете начальника уголовного розыска муниципального отдела милиции. В углу в кресле дымил сигаретой капитан Голубец — оперативник из отдела по заказным убийствам МУРа. Сыщик из РУБОПа майор Ломов устроился на подоконнике, пялясь на милиционеров, выгружающих во дворе из желтого автобуса толпу галдящих, возмущающихся цыганок. В углу листал какие-то бумаги старший лейтенант Балабин, и казалось его не трогает ничего.

Гурьянову все это начинало надоедать. Его допрашивали второй час, притом с дурным напором, будто подозревали в чем-то.

— Чем вообще ваша фирма занимается? — вдруг задал вопрос следователь.

— При чем тут моя фирма? — удивился Гурьянов.

— Отвечайте на вопрос.

— «Глобаль-контакт» занимается сотрудничеством в сфере развития международных контактов представителей бизнеса. Оценка инвестиционных проектов. Международные семинары. И брат не имел к моим делам никакого отношения…

— «Глобаль-контакт», — задумчиво произнес майор Ломов. — Что-то знакомое.

«Ничего тебе не знакомое», — подумал Гурьянов. Фирма эта была призраком. Крышей, которую использовала Служба для некоторых мероприятий.

— И кем вы в фирме «Глобаль-контакт»? — не отставал следователь.

— Старший менеджер. Заодно переводами занимаюсь.

— Ага, языками владеете, — удовлетворенно кивнул следователь, будто уличил в чем-то непристойном.

— Английский, испанский, — кивнул Гурьянов.

— Значит, с братом по прилете вы не разговаривали? — вновь в который раз спросил следователь, будто ожидая, что если вопрос задать в двадцатый раз, то ответ на него будет другой.

— Нет.

Допрос выдохся. Гурьянов готов был помочь следствию. Но помочь было нечем. Он не знал ничего. Кроме одного слова — «Вика». Но он понятия не имел, кто это такая.

— Ладно. Мы вас еще вызовем, — следователь отметил повестку и протянул ее Гурьянову.

— Вызывайте, — Гурьянов встал. — Я могу теперь попасть в квартиру брата?

— Можете, — кивнул следователь.

Гурьянов покинул кабинет, чувствуя, как его затылок сверлят напряженные взгляды. Он этим людям не понравился. Он смущал их. Они ощущали, что он не совсем тот, за кого себя выдает,

Он сел в свою черную машину. Покопался в бардачке, выуживая из-за отверток, початой чужой пачки сигарет (сам он не курил), кассет, всякого мусора, который обычно скапливается там, ключи. Они были от квартиры Константина. Никита помнил, при каких обстоятельствах брат дал ему ключи. Это было три месяца назад. Как раз перед Таджикистаном. Они ехали в автомагазин забирать уже оплаченную игрушку, о которой давно мечтал Константин — «Сааб-9000». Он с любовью выбрал эту машину, темно-изумрудного цвета, с черным сиденьями из натуральной кожи, с отделкой салона орехового дерева четырехканальной аудиосистемой. Двигатель в двести двадцать сил приводил его в восторг. Обошлась игрушка в cорок тысяч долларов.

— Возьми, — Константин кинул на сиденье ключи.

— Зачем? — спросил Никита.

— Ну, мало ли что случится. Вдруг на голову плита упадет. Чтобы двери не ломать. Дверь новая. Немецкая. Хорошая дверь…

— Типун тебе на язык.

Брат засмеялся. Чувствовал, что ли, опасность? Или знал о ней? Кто ж теперь разберет.