Илья Рясной - Ночь длинных ножей

— Он что-то сбросил, — сказал водитель, когда парнишку затолкали на заднее сиденье.

— Где? — спросил Алейников.

— Вон там.

Алейников, всей беззащитной кожей ожидая выстрела из снайперки и ощущая себя так, будто выставлен в витрине магазина на всеобщее обозрение, кинулся в указанном направлении. Трава там была по пояс, найти в ней что-то — нереально. Он огляделся.

И едва не наступил на милицейскую рацию. Эта была старая жестяная увесистая коробка, убогая, но вполне годящаяся для того, чтобы подать радиосигнал. Частоты перенастроены, радиус действия до километра. Этого вполне достаточно.

— Сука, — собровец врезал по уху пленному, тот жалобно взвыл.

Все встало на свои места. Фугас, наверняка, заложен у полотна дороги. С рации сигнал должен был замкнуть радиоуправляемый взрыватель. И тогда «Урал» или «уазик» снесло бы с дороги. Новые потери. Война… А на войне как на войне…

— Двигаем отсюда. В темпе! — крикнул Алейников в микрофон рации.

«Уазик», подпрыгивая на кочках, устремился вперед и рванул вверх, будто устремляясь в высокое голубое небо, передние колеса оторвались от земли и опустились на асфальт. Машина пристроилась в хвост БТРу.

Отъехали где-то с пару километров — иногда боевики, не надеясь только на фугас, подрабатывают огнем из засады. «Уазик» остановился, съехав с дороги. Впереди замерли «Урал» и БТР.

— Глупо попался, — сказал Алейников, оборачиваясь к съежившемуся и затравленно озирающемуся на заднем сиденье худосочному парнишке. — Надо было лучше выбирать позицию.

— Я ничего не делаль! — По лицу пацана текли слезы.

— А рация?

— Не мой.

— Ах не твой… Леш, двигай вперед…

Водитель кивнул и включил зажигание. «Уазик» тронулся в направлении причудливо извивающейся метрах в пятистах правее трассы узкой речушки и остановился около стоящих стеной камышовых зарослей.

— Тогда тебе не повезло, — сказал Алейников, выходя из машины и с хрустом разминая кости.

— Почему? — опасливо спросил парнишка.

— Умрешь не за свои, а за чужие дела. — Алейников распахнул дверь, вытащил упиравшегося парнишку и сбил ударом в грудь с ног. Ткнул стволом «стечкина» в лоб. — Сколько тебе, змееныш, заплатили?

— Пять… Пятьдесят долларов, — стуча зубами, выдавил парнишка.

— Недорого твои услуги ценят. Кто?

— Махмуд — он мне деньги давал.

— Фамилия?

— Не знаю я их фамилий! Они из села Карый-су — Ясно, — кивнул Алейников, не упустив это самое «они» — . — Ногайский ваххабитский заповедник… А второй кто?

— Магомед. Он из Ереминской… Он это… Он черняшку в вену колет… И продает.

— Значит, опием приторговывает. А ты?

— Я пробовал… Один раз…

Алейников схватил его за руку. — по коже шла дорожка От уколов.

— Крепко ты завис на наркотиках.

— Когда есть, колюсь…

— Эти двое на кого работают?

— Не знаю… Поговаривают, на Абу.

— В миру Серегу Синякина, — кивнул Алейников. Глава местных ваххабитов и боевиков Сергей Синякин при вступлении в партию правильного ислама, как положено, принял арабское имя и теперь обижается, если его кличут старым, умершим именем. Все сходится. По оперативной информации, фугасами балуются в районе именно с подачи Синякина.

— Тебе все деньги отдали?

— Двадцать долларов. Остальное после отдадут.

— Где?

— В кафе…

— Из тебя щипцами каждое слово тянуть? Я могу.

— Завтра часов в шесть в кафе «Лейла» в Ереминской они будут. Они там часто бывают. Мы там встретимся.

— Пока живи…

Алейников убрал в кобуру пистолет. И посмотрел на перепуганного, не знающего иной жизни мальчишку. И вдруг ясно осознал, что этот сопливый, не умеющий толком читать, выросший как дикий сорняк, никому не нужный пацан есть не кто иной, как его, Алейникова, смерть. Смерть, с которой он опять чудом разминулся на пыльных дорогах Чечни.

— Смотрите… Это наша боль! — вызывающе кричала чеченка, показывая на ребенка, у которого была по колено оторвана правая нога — наступил на мину…

Лагерь беженцев в Ингушетии. Миссия работала здесь уже неделю. Ее сотрудникам приходилось бывать и в окрестных поселках, посещая раненых, отлеживающихся у родственников, разговаривая с потерпевшими.

Они привезли груз с медикаментами и необходимыми для беженцев вещами. Военных, как и следовало ожидать, визит иностранцев не обрадовал, но сотрудники миссии привыкли к настороженности. Гражданин самой могущественной державы в мире Майкл Грэй давно не обращал внимания на косые взгляды, скрытые, а то и явные угрозы. Он делал свое дело.