Илья Рясной - Право выжившего

— Он жил не как вор, а как князь. Повернулся и ушел. И тут же, как по волшебству, куда-то делись машины.

Исчезли строго одетые мальчики. Растворился оркестр.

И некому было тащить гроб…

Сейчас именно этот случай пришел на память Гвоздю.

— Чересчур богато. Не по совести, — покачал он головой угрюмо.

— Да ты что, Гвоздь?! — возмутился Матрос. — Сейчас все так живут. У меня такого дома нет. А тебе положен. Иначе не поймут.

— Кто не поймет?

— Да никто не поймет. Если ты пахан — хаза должна соответствовать. Нет у тебя такой хазы, значит, и цена тебе как пахану невысока.

Гвоздь недовольно вскинул бровь.

— Это не я так думаю, — поспешно поправился Матрос. — Это все так думают. Знаешь, поговорка в ходу: если ты такой умный, то почему такой бедный?

— Да?

— А чего. Сейчас только баксы в цене. Остальное — разговоры в пользу бедных… Дела, Гвоздь, крутые впереди.

— Какие?

— Сучье племя на место ставить…

У Матроса последний год состоял из черной череды проблем и поражений. И развести возникающие ситуации он был не в силах. Гвоздь, с его связями, жесткостью и авторитетом был для него спасательным крутом.

Гвоздя и Матроса связывали давние и крепкие нити. Ведь пятнадцать лет назад именно Гвоздь открыл это «молодое дарование» — Толю Дугина.

Кроме того, чтобы воровать или руководить братвой, уметь играть в карты и знать воровские законы, настоящий вор еще обязан неустанно заботиться о подрастающем поколении.

Эта задача всегда считалась одной из важнейших. Те, кто способствовал притоку молодежи, распространению традиций и идеологии воровского мира, пользовались всегда наибольшим авторитетом. Среди воров действительно было немало хороших педагогов. Для измотанных вечно пьяными родителями, семейными скандалами, недоедающих бесприютных детей из трудных семей они порой становились отцами родными. Многие искренне считали, что делают для своих подопечных благое дело и наставляют их на путь истинный. Но бросали они пацанов в адский водоворот, где те обречены были до смерти вращаться в заколдованном круге этапов, СИЗО, зон, воровских малин, все новых и новых лихих дел.

Живет рядом с вором отчаянный мальчишка, не вылезающий из детских комнат — не оставь его без внимания, прикинь, выйдет ли из него толк. Подкорми, присмотрись, подведи к делу, проверь. Глядишь, и придет вскоре на зону новый волченок с хорошей рекомендацией — мол, наш человек, программные цели и задачи «общества честных арестантов» разделяет. Именно так и попался на глаза Гвоздю, как раз находящемуся на воле между двумя отсидками, Матрос — тогда ему было пятнадцать, и приводов в милицию он имел не меньше, чем двоек в дневнике, а двоек у него было немало, ибо прилежностью в учебе он не отличался. У дворовой шантрапы он пользовался славой психа, в любой драке поражавшего бешеным безумием. Кличку Матрос он получил, потому что по малейшему поводу рывком рвал рубаху на груди.

Блатные премудрости Матрос впитывал от Гвоздя как губка. Вскоре он бойко рассуждал о том, что «сук и стукачей надо мочить» и готов был подписаться на что угодно.

В те годы воры занимались тем, чем и должны были заниматься — воровали. Гвоздь к работе относился добросовестно. Со своими помощниками он гастролировал по всему Союзу. Некоторые квартиры выпасали по два-три месяца, вели наружное наблюдение за хозяевами, определяя распорядок дня, тщательно разрабатывали планы. Народные артисты, заведующие торгами, ректоры институтов и цеховики — кто только не становился жертвами команды Гвоздя. Матрос тоже стал колесить вместе с паханом. Шел по проторенной дорожке. Стоял на стреме. Пас хозяев. Добывал информацию. Рос, мужал, как начинающий вор. Для продолжения образования пора было уже и на зону. Впрочем, Гвоздь порой задумывался, а не ошибся ли он в выборе крестника, на воспитание которого убито столько сил. Матрос был слишком нервным, агрессивным, нетерпеливым. С таким темпераментом хорошо гоп-стопничать, брать, нацепив чулок на лицо и зажав в потной руке ствол, квартиры, грабить людей на больших дорогах. Вор должен обладать терпением и стремиться взять не столько нахрапом и силой, сколько умом и знанием множества воровских премудростей.

Опасения Гвоздя оправдались, когда Матрос получил свой первый срок. Сел он не по благородной статье — за кражу, как рассчитывал пахан. И даже не за грабеж, что на худой конец сошло бы. Сел за вульгарную «хулиганку» — по двести шестой статье. С кем-то сцепился, кого-то подрезал, расколотил какую-то витрину — позор на седины учителя! Так что пришел в воспитательно-трудовую колонию Матрос бакланом — то есть осужденным за хулиганство.