Илья Рясной - Скованные намертво

— Говорят, после этого предрассудки как рукой снимает, — кивнул Аверин.

— Именно. Переступивший через это становится готовым на все.

— Сколько народу они порубили?

— Не знаю… Под домом погреба, ямы кругом вырыты. Дом на костях, как на кладбище, стоял. Не завидую тем, кто сейчас там живет.

— Дом на костях, — по спине Аверина побежали мурашки. Он слишком многое видел и слишком многое знал, но такое слышал впервые.

— Знаешь, самбист. Я тогда понял — есть он, водораздел для душ. Есть тот выбор — одни к Богу, другие к дьяволу… И еще — есть что-то в нас, что тянет на ту или иную сторону… Я не смог прийти к ним.

— И должен был погибнуть?

— Да. Но сперва, когда я отказался мальчонку зарубить, меня оставили в покое. Я тогда не понял почему, а потом дошло — Щербатый видел меня насквозь. Он играл со мной, как кошка с мышкой. Он знал, что я приду его убивать.

— Ты намеревался его убить?

— Еще как. Дождался часа, пробрался к нему в комнату. Он спал. Я взял молоток. И получил по черепу сзади. Как дурачок попался. Щербатый все просчитал. Он смеялся. Я очухался связанный. И рядом смеющаяся слабо — сил на хохот не хватало — туша. И его помощнички смеются.

— И тебя приговорили?

— Приговорили. На цепи держали в подвале, как кота пушкинского. Калач, мой наставник, за мной присматривал. Он, гад, наслаждался. Не бил, ничего. Он питался моими страданиями. Моим ожиданием смерти. Ему это нравилось. Он со мной разговаривал. Это был его коронный номер — изводить беседами. Как кошка с мышкой — даст надежду, пообещает у Щербатого жизнь мою выпросить, отпустит чуток, а потом опять когти выпускает. Чего объяснять. Это все необъяснимо.

— И сколько все это длилось?

— Может, неделю, может, месяц… В этом чертовом погребе я потерял счет дням… А потом я сбежал.

— Как?

— Сумел подточить крюк, на котором цепь висела. И выбрался наружу… Мне казалось, что выбрался. А пробрался в соседнюю камеру. Там «пес Павлова» жил — доходяга обескровленный. Я видел, что осталось ему немного. Он почти сбрендил. Я ему предложил бежать.

— Это тяжело?

— Невозможно. Охранники толк в своей работе знали… И я пустил парня вперед. К воротам, чтобы он отвлек на себя внимание охранников. Я воспользовался им как обманкой. И они клюнули… До сих пор просыпаюсь, вспоминая его лицо — изможденное, но с лучом надежды. Но у меня не было выхода. Мы бы погибли вместе…

— Что потом с домом стало?

— Это как замок Дракулы. Не знаю. Щербатый оттуда съехал. В Ростов. Там ему и конец пришел.

— Сам помер?

— Убили — какие-то старые счеты в воровском мире, да упыри его в свет вышли. Начали вращение. Им Щербатый вроде как с кровью и удачу дал. Все поднялись. Все в авторитете Через детскую жизнь, через мать родную перешагнуть — пожалуйста. Кровь просто так не пьют. Кровь от оков освобождает Так-то, самбист.

— А ты что?

— А мне куда? Я к ворам прикипел. Мне только там и оставалось жить. Тем более цель у меня появилась.

— Всех подельников Щербатого извести?

— Точно… Где был, что делал — не скажу. Тебе неинтересно. Но своего достиг… Один остался — Калач. Тертый Калач. Опытный Калач. Умный Калач… Ты, самбист, мне его отдай. Он вам без надобности — с доказательствами у вас плохо, вывернется.

— Не знаю, — сказал Аверин.

— А что тут знать? Я его все равно достану.

— Я пока ничего не знаю, Ледокол. Буду думать…

— Думай. Но прав все равно я…

Оперативники ГУУРа, крутя наемные убийства в нефтебизнесе, вышли на одного из заказчиков — генерального директора фирмы «Тантал». Антона Свиридянского. А оперативная группа ГУОПа под руководством полковника Сидорова (с кем Аверин брал штурмом владения Акопа Дадашева) уличила шефа «Тантала» в банковских аферах и махинациях с поставками нефти. Прошла информация, что тот в ближайшие дни улетает в Израиль.

— Будем брать ворюгу, — сказал Сидоров, к которому Аверин заехал согласовывать мероприятия.

— Когда? — спросил Аверин.

— В аэропорту, — Сидоров улыбнулся и щелкнул пальцами. — Лучше всего на нервы действует. Он уже одной ногой там — за бугром. И знает, что за бугром его никаким ментам не достать. Подходит в таможенную зону, а ему говорят — пройдемте, кое-что утрясти надо. И тут возникаем мы. Стресс рухнувшей надежды. Клиент готов к разговору. И сразу начинаем его грузить на две линии — на организацию наемного убийства и на махинации. Хоть по какой-нибудь разговорится.

— Логично.

— Значит, договорились. Силовая часть и наблюдение за нами.