Валерий Горшков - Реаниматор

— И ты его дождалась. Куда уж сильнее! — оскалился Леха, стрельнув глазами туда, где далеко за многоэтажками, на берегу озера, стояла вилла Тихого. — Помнишь, я говорил тебе о разборке между твоим отцом и нашими пацанами? Теперь ты, солнце ясное, имеешь некоторое представление, как это выглядит на практике.

— Их всех... убил... папа?! — В глазах девушки промелькнул ужас.

— Нет, святой Акакий! — хмыкнул Реаниматор. — Не сам, ясный перец. Тихий на вилле трубочку курил... Пал Палыча вашего работа. А точнее — его наемников во главе с Витюшей Дольфом.

— Ужас! — Голос Алены, вначале хрипловатый, нестройный, звучал уже почти естественно. — Но... почему отец... сделал это? — Ища ответа, девушка умоляюще глядела на Реаниматора.

— Спроси что-нибудь полегче! — прошипел Леха, доставая сигарету. Его бесстрастное лицо исказила дьявольская горькая ухмылка. — И знаешь, что самое прикольное? — Бригадир испытующе посмотрел на Алену. — Малец, пахан мой, вдруг ни с того ни с сего причислил меня к мутноглазым! Типа я чуть ли не за руку со стариком, твоим папашей, здороваюсь, а до кучи стучу ему, что, где и когда! О чем, мать вашу, я могу стучать Тихому? Да все питерские авторитеты друг о друге все давно знают! Из каждой навозной кучи, из каждого «мерина» ослиные уши торчат выше столпа Александрийского! Так поди же...

— Тогда почему ты... все-таки повез меня домой? — спросила Алена тихо и осторожно, теребя ручку своей сумочки, где лежал ненужный более электронный блокнот. — И... откуда ты узнал, что я... не разговаривала... именно тринадцать лет, если раньше никогда... не общался с отцом?

Внезапная, ошеломляющая догадка озарила ее сознание, заставила пульс участиться.

— Ну, извини, красивая! — щелкнув зажигалкой, с вызовом проговорил Леха. — Девочке, оказывается, мало, что ее едва не трахнули, пустив по кругу, не посадили на иглу и не превратили в порнозвезду! Она прямо-таки жаждет стать заложницей! Слушай, так еще не поздно все исправить! Заодно и от наездов лажовых сразу начисто отмоюсь!

Алена, не говоря ни слова, улучила миг, взяла руку бандита и крепко, как только могла, сжала ее в своих прохладных ладошках.

Леха осекся на полуслове. Не ожидал. Прикосновение тонких девичьих пальцев подействовало на Реаниматора столь сильно, что он, здоровый взрослый мужик, растерялся. Обычное прикосновение, и клокочущая в груди ярость без следа испарилась. Леха попробовал что-то сказать, но ничего не вышло. Что за наваждение! Язык словно одеревенел.

— Ну вот что, — буркнул он, нервно кивая на вставленный в держатель на «торпеде» джипа мобильный телефон, — сейчас позвонишь отцу, обрадуешь. Подождешь пару минут где-нибудь, да хоть у метро, пока свита примчится. А мне, слышь, некогда...

Реаниматор попытался освободить руку, но слабые пальчики лишь сильнее стиснули его ладонь.

— Алеша, скажи мне правду! — потребовала Алена у своего спасителя. — Пожалуйста! Я прошу тебя! Только — правду...

Каждой клеткой тела Реаниматор ощущал внутреннее тепло, волнами исходившее от ладоней девушки. Он понял, что настал тот самый пресловутый момент истины, когда, как ни крути, все тайное вдруг становится явным.

Взглянув на дочь авторитета слегка прищуренными потухшими глазами, Леха произнес:

— А ты угадай. С трех раз... Откуда я мог узнать, что ты в трехлетнем возрасте пережила шок и потеряла речь. При том, что вряд ли среди многотысячной питерской братвы найдется хоть один такой ясновидящий, кто вообще знает о существовании у старика спивающейся жены-балерины и шестнадцатилетней дочери... Ну что, неужели до сих пор не догадалась?..

Реаниматор отвернулся, готовый к тому, что Алена после этой исповеди немедленно разожмет пальцы и отпрянет от него, как от прокаженного.

Однако секунды уходили, а ничего не менялось. Разве что обхватившие его клешню маленькие девичьи ладошки стали едва ощутимо подрагивать.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Алена сказала:

— Надо же, Лешенька, как тебя жизнь... потрепала. Плохо выглядишь... для двадцати-то лет, — и дочь Тихого широко, без малейшей тени осуждения улыбнулась. — На все сорок.

— Издеваешься? — буркнул Реаниматор. — Ну-ну... А в общем — имеешь право. Это я лжец, не ты.

— Поразительная самокритичность! — с чувством выдохнула Алена. На ее бледных щеках вспыхнул, заиграл почти детский румянец. — Еще чего выдумал — издеваться над ним... Ладно уж...

— О-о, неужели прощаешь супостата этакого? — саркастически усмехнулся Леха.