Валерий Горшков - Реаниматор

Хозяин игорного дома торопливо спрятал копию иконы обратно в кейс, закрыл замки, скользнул взглядом по взявшим их тачку в «коробочку» «мерседесу» и джипу. Внимательно, придирчиво посмотрел на главный вход в «Прибалтийскую», на мельтешение людей в ярко освещенном холле, беспокойно оглядел открытое пространство возле гостиницы. Ничего подозрительного в глаза не бросалось. Может, обойдется? А для чего тогда Бояроффу пейджер?! Вот падла... А этот французик, мент бывший, хорош гусь! Вокруг него пять лбов с волынами, а он сигнал тревоги от босса получил и тут же словно сквозь землю провалился! Профи тот еще, а ведь сразу и не скажешь... Самурай картавый, мать его! Вот от кого теперь стоит ждать подлянки в первую очередь!

Когда, пару раз чихнув, гулко затарахтел дизель минивэна, Леонид Александрович невольно вздрогнул. Нервы ни к черту не годились...

— Готово, босс! — отрапортовал Лакин, оглянувшись через плечо. С его лба текли струйки пота.

— Спасибо, Боря, — взяв с сиденья мобильник, вымученно сказал Флоренский и на всякий случай повторил маршрут: — Как договаривались, жми на пустырь, сынок.

...В «Полярную звезду» кортеж хозяина вернулся спустя два с половиной часа. Первое, что сделал Леонид Александрович, когда пересек порог своего офиса, это достал из бара бутылку лимонной водки и в один присест выпил из горла граммов двести — легко, словно воду. Отдышавшись, заел кусочком шоколада с миндалем, подхватил бутылку и, покачиваясь от усталости, подошел к столу. Рухнул в мягко принявшее его грузнеющее тело кресло, достал из кармана пиджака полученный от покойника банковский чек «Лионского кредита», расправил и положил перед собой. В графе «сумма» раз пять подряд прочитал: «восемьсот тысяч долларов США». Подняв вверх, с обеих сторон просветил ее падающим из окна светом и не нашел ни малейшего изъяна.

— Может, не все так плохо, — пробормотал Леонид Александрович, встретившись взглядом с Русланом. — От улик избавились. Свидетелей нет. Бог не выдаст — свинья не съест! А?..

— Бог? — мрачно усмехнулся наследник. — Скорее уж дьявол...

— А мне по хую, лишь бы раздача в масть, — чуть слышно пробормотал владелец ночного клуба, жадно сгреб со стола широкой лапой ополовиненную бутылку водяры и, закинув голову, снова приложился к горлышку, на сей раз опустошив пузырь почти на три четверти. Поморщился, шумно выдохнул, громко икнул. Повинуясь жесту Руслана, протянул ему бутылку и, поколебавшись, взялся за телефон.

Голенький розовенький карапуз лежал в кроватке, сосредоточенно сосал палец, время от времени гулил, улыбался, бил ручкой по натянутой поперек кроватки резинке с погремушками и явно пребывал в хорошем настроении. Петр, или Петруха, как его ласково называл трепетно заботливый дедушка, вообще был мальчиком спокойным. Хорошо кушал, быстро рос и развивался, а с тех пор как закончились желудочные колики, очень редко заставлял просыпаться по ночам. Первые зубки у него еще не начали резаться и не тревожили сон малыша. Но рядом с пятимесячным карапузом всегда должен был находиться кто-то из близких. Если его на несколько минут оставляли в кроватке одного, он сразу переставал играть, ненадолго затихал, потом начинал мало-помалу кривить губки, кукситься и в конце концов заходился громким, отчаянным плачем, который благодаря подвешенному рядом с кроваткой радиоустройству мигом дробился на десятки детских голосов и, во столько же раз усиленный аппаратурой, звучал во всех уголках трехэтажного дома, от сауны и тренажерного зала до гаража и комнаты охраны. На крики Петруши в просторную светлую детскую, обставленную куда круче любой комнаты с красочных картинок из рекламного журнала для родителей, немедленно прибегал кто-то из домочадцев. Чаще всего, разумеется, сама молодая мама. Или приходящая няня, которая на время вышла из детской по какому-нибудь делу. А если неотложные заботы не отвлекали дедушку от любимейшего занятия — общения с внуком, к малышу приходил он. Случалось, сбегались все сразу. Первому, кто переступал порог, выпадала приятная обязанность взять всхлипывающего мальчика на руки и прижать его, такого хорошенького, пухленького, пахнущего молоком, слезками и памперсной ароматической пропиткой, к груди, успокоить, погладить по светленьким кудряшкам, поцеловать в горячую влажную щечку. Правда, когда в детской появлялся дедушка, он мгновенно узурпировал это приятное право даже у молодой мамы. И Алена противилась этому лишь в исключительных случаях, и не без причины. Отец, год назад узнавший о беременности шестнадцатилетней дочери, все последующие месяцы до рождения внука ходил хмурый, злой и раздражительный. Он уже не мог ничего изменить — врачи предостерегали от возможных катастрофических последствий сделанного при первой беременности аборта. Но с появлением Петруши на свет Олег Степанович сильно изменился. Оттаял сердцем, помягчел душой, даже выглядеть стал моложе своих семидесяти четырех лет. Сейчас он был от внука просто без ума и практически все свободное от бизнеса время проводил с малышом, развлекая его погремушками, с прямо-таки блаженным умилением меняя обкаканные памперсы, моя под душем попку, снимая и надевая ползунки, рубашечки и чепчики. Не обращая внимания на снисходительные улыбки юной мамы, он читал несмышленышу, который еще даже не умел сидеть, а лишь ползал на животике или лежал на спинке, сказки про колобка и про гусей-лебедей, стишки про плюшевого мишку, которого случайно уронили на пол, и про ладушки, которые ни за что не хотели признаваться, что были у бабушки...