Валерий Горшков - Хищники

— И много проиграл? — по-прежнему без особого интереса спросил Ворон.

— Много. Пятьдесят тысяч. Не знаю, что на меня тогда нашло! Я буквально обезумел! — неприятные воспоминания заставили охранника поежиться. — Потом, правда, подвернулось одно дельце...

— Как я понял, в конце концов ты все же с ними рассчитался, — скорее утвердительно произнес собеседник.

Степан бросил на него рассеянный взгляд и кивнул:

— Да, полностью. Даже еще десять штук зелени заработал.

— Кстати, ты так и не сказал, как у тебя сегодня? — спросил Ворон, пытаясь отвлечь охранника от тягостных мыслей. — Неужели опять продулся?

— Сегодня? — переспросил Степан, и задумчивость моментально соскользнула с его серого лица. — О нет! Сейчас у меня в кармане на семьсот баксов больше, чем было, когда я вошел в зал!

— Вот видишь, — сыщик постучал пальцем по стеклу «опеля», — все в нашей жизни движется по кругу. И когда тебе кажется, что выхода из сложившейся ситуации уже нет, он обязательно находится! По-моему, мы почти приехали, — он взял Баскакова за рукав. — Слушай, не делай доброе дело наполовину, подкинь до дома. Здесь совсем недалеко!..

В следующую секунду в голову охранника уперся холодный ствол пистолета с навинченным глушителем.

— Вот ты и проговорился, щенок, — медленно, выделяя каждое слово, прошипел попутчик. — Не останавливайся! И не делай резких движений. В противном случае у меня есть инструкция живым тебя не брать. Здесь сверни налево!..

— Кто вы? — машинально выполняя приказ «Арнольда», испуганно пробормотал Баскаков.

«Опель» свернул с асфальтированной дороги в неосвещенный Новоорловский парк. Холодной осенней ночью парк производил мрачное впечатление. Казалось, будто опасность подстерегает за каждым деревом.

— На, смотри! — в лицо охранника уткнулось красное удостоверение сотрудника Федеральной службы безопасности. — Теперь понял, слякоть, что с тобой не шутят! — Пистолет резко надавил на висок. На глазах Степана выступили предательские слезы. — Думал, если удалось наколоть ментов, то уже и чистенький, да, собака?!..

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — промямлил насмерть перепуганный игрок, хотя на самом деле он уже сообразил, какую только что совершил ошибку. Ведь предупреждал же его старик — никому, ни под каким предлогом! Ловко разыграли... Теперь его обязательно уроют. Или те — за то, что продал, или эти — за то, что врал и покрывал убийцу. Степан почувствовал, что его тело сотрясает нервная дрожь.

— Ну, как знаешь! — Щелчок снимаемого предохранителя прозвучал как грохот полевой гаубицы. — Тогда извини, приятель...

— Не надо! — завопил во все горло Степан. — Не стреляйте, пожалуйста! Я скажу все, что знаю! Все!

— Останавливай машину, — приказал Ворон, — и глуши двигатель. Вот так! — сыщик подождал, пока охранник повернет ключ в замке зажигания, а потом спросил: — Где и когда ты познакомился с человеком, который организовал ограбление сейфа в офисе телекомпании?

— Мы виделись всего один раз, — затараторил Баскаков. — Он сам нашел меня. Сказал, что раз я е могу рассчитаться с долгом, то должен помочь взять сейф. Я должен был сообщить, когда Михаил Кац оставит там большую сумму денег, после чего устроить так, чтобы в ночь ограбления дежурил именно я. Для меня это был единственный выход, чтобы расплатиться!.. — Со стороны, видимо, странно было видеть этого здорового, крепкого мужика размазывающим по лицу сопли. — Я же не думал, что Миша появится в самый неподходящий момент!.. Тот человек должен был только забрать деньги и уйти... Я не виноват!

— Неужели? — с притворным сочувствием произнес Ворон. — Их имена и приметы, быстро! От того, насколько хорошо ты все вспомнишь, зависит твоя жизнь! Ну?!

— Один — старик, ему, наверное, лет семьдесят пять. Маленький, седой, с хитрыми глазами... Второго, который вскрыл сейф и убил Каца, я разглядеть не успел. Он выстрелил в меня усыпляющим зарядом... Он молодой, что-то около тридцати, светлый, худой...

— Он что-нибудь сказал тебе, прежде чем усыпить? — спросил сыщик.

— Нет, — замотал головой Степан, — как только я открыл дверь, он заявил: «Привет, земляк, отдыхай», — а после выстрелил в меня из какой-то штуковины вроде пистолета... Потом, уже сквозь сон, я слышал, как он дрался с Кацем. То, что было со мной, нельзя назвать обычным сном. Я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, но слышал почти все, что происходило вокруг, только звуки доносились словно издалека...