Вечером следующего дня Виктор Биленков пришел к Маевскому без предварительного звонка. То есть звонок был — по домофону. «Это Виктор. Есть минутка?» Из решетки переговорного устройства вырвалась на волю ирония: «Хм». Затем щелкнул электронный замок, и журналист перешел на серьезный тон: «Поднимайся на четвертый этаж». Виктор считал не марши, а ступени, и давались они ему тяжело, как будто он разом подряхлел лет на сорок-пятьдесят. Болело каждое ребро. Он обрел способность считать позвонки, подразделяя их на болезненные и крайне болезненные. Ему казалось, эта боль пришла навсегда и не отпустит его даже в гробу, когда к его позвоночному столбу приколотят доски. Проконсультироваться бы на этот счет у Хатунцева, но старый душегуб мертв, слава богу.
Маевский поджидал незваного гостя на лестничной клетке: в легком спортивном костюме и домашних тапочках, взъерошенный, как будто Биленков поднял его с кровати. Они поздоровались. Гость разулся и оставил обувь на коврике, рядом с ботинками хозяина.
— Как самочувствие? — поинтересовался Маевский, прикрывая за участием тонкую насмешку.
Гость пожал плечами и содрогнулся от острой боли, прострелившей его от затылка до поясницы.
— Бардак в голове и теле, — простонал он.
— Сегодня ты один, без своей спутницы?
— Я оставил ее один на один со своими книгами.
— Правда? И что она читает?
— Детские книжки для взрослых: «Гарри Поттер», «Властелин колец»… Ты сегодня не работаешь?
— Хорошо быть свободным от работы, но также хорошо быть при деле. У каждого периода свои прелести и преимущества.
— Хорошо сказано, — не мог не оценить Биленков.
— Это сказал Гарри Гаррисон, — пояснил Маевский. — Еще он сказал: «Либо жизнь вне условностей общества, либо смерть от абсолютной скуки. Сегодня надо делать выбор: все или ничего. Чтобы сохранить свою психику нормальной, я выбрал все».
— Иными словами, чтобы не свихнуться, ты принял предложение Жердева.
— Ну, что-то в этом роде. Выпьешь что-нибудь?
— Что у тебя есть?
— Водка, пиво.
Биленков выбрал первое:
— Водку. Ты читаешь Гаррисона или так, дергаешь из его книг цитаты?
— Он умер недавно, и я пролистал пару его книг.
— Вроде как отдал должное.
— Можно и так сказать.
— Понимаю…
Маевский оперативно сервировал низкий стол с зеркальной поверхностью, на котором отразилась запотевшая бутылка водки, стопки, салатница с аппетитными кусочками селедки и колечками лука под тонким слоем подсолнечного масла.
— Дверца твоего холодильника открывается в советский гастроном?
— В точку попал.
Они выпили и помолчали.
Пауза затягивалась. Виктор Биленков мысленно вернулся на берег Яузы, где заключительный акт кровавого спектакля сыграли отдохнувшие за время пути актеры из «военно-полевой труппы» (еще в то время у него на языке вертелось это слегка надутое определение). Он должен был донести до каждого оперативника не весь набор напутствий Жердева, но его смысл. Из головы Биленкова выветрилась одна фраза, и она была бы уместной на освещенном фарами берегу. Но Виктор не вспомнил о ней, потому что обращение к команде у него получилось более чем убедительным, и любая завуалированная или прямая угроза стала бы лишней и смазала бы общее (сильное) впечатление. Сейчас, вспомнив о той детали, Биленков решил поделиться ею с Маевским, скорее всего, в знак благодарности к человеку, который спас ему жизнь. Лучший подарок для журналиста — информация с интонациями «загнанных лошадей пристреливают», — подумал Виктор.
— Отец способен позаботиться о пятерых детях, а пятеро детей не способны позаботиться об одном отце. Жердев так сказал накануне ликвидации Лесника, — пояснил он. — Я понял это так: он достанет из-под земли всех нас, а мы не сможем доставить ему даже легких хлопот. Я должен был передать его слова команде.
— Но не передал?
— Нет.
— Почему?
— Сейчас думаю, не сказал их потому, что не был уверен — поймет ли меня тот же Хэнк, — пожал плечами Билл. — Уже тогда в его глазах было пусто, как в выгоревшей комнате. Сволочь, он чуть меня не убил! — Выдержав паузу, он добавил: — Я так и не поблагодарил тебя. Спасибо.
— Команда распалась. Что чувствовал ты первую неделю, месяц, год? — спросил Андрей.
— Трясся от страха, — признался Биленков. — Никто не может чувствовать себя в безопасности, все мы живем под прицелом. Потом меня отпустило. Я понадеялся, что окончательно и бесповоротно. Но не тут-то было. Я был дураком, когда принял предложение Жердева возглавить опергруппу. Знаешь, что меня окончательно убедило в этом?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу