Константин Костин - 402 метра

— Конечно, — Слава протянул руку к поясу.

— А ну цыц, — Дима ткнул пистолетом в лоб гаденыша.

— Там сотыга, — пояснил гонщик.

— Саша, проверь, — распорядился капитан.

Я, похлопав, жулика по бокам, нащупал трубку мобильного телефона.

— Тьфу, — с сожалением сплюнул я.

Не везет — так не везет. Хрустнуло, вопреки всем надеждам и ожиданиям, не ребро неудачливого похитителя. От сотки осталась лишь груда пластика и микросхем, запертых в кожаном чехле. Сам виноват — надо было смотреть, куда пинаю.

— Дерьмо, — согласился Собакин.

— Что делать-то теперь будем? — развел я руками.

— У тебя трос в машине есть? — осведомился опер.

— Откуда?

— Эй! — подозвал мент водителя "Москвича". — У тебя трос есть?

— А что? — насторожился тот.

— Давай сюда, — приказал Дима.

— А заплатит-то кто?

— На, — я выдернул из замка зажигания 2112 ключи и бросил их пострадавшему ни за что автолюбителю. — Это тебе в счет ущерба.

Закинув в багажник Славу, связанного по рукам и ногам, мы отправились в его гараж. Теперь я начал понимать, что задумал капитан. Если чужая машина для казаха дороже человеческой жизни, то во сколько он оценит свою? Опер, словно мстя за мое молчание, не подтверждал, но и не опровергал мои домыслы.

Около восьми вечера джип с фарами, глядящими в небо, подъехал к гаражу расера. Я вышел из машины и сладко потянулся, разминая затекшую спину. Сиденья японского авто, какими бы они не были, не шли ни в какое сравнение с анатомическими ковшами Recaro. Дима вытащил из багажника пойманного жулика.

— Ключи давай, — потребовал Собакин.

— В бардачке остались, — злорадно усмехнулся Слава. — Вы не спрашивали, — поспешно добавил он.

— Тебе же хуже, — пожал я плечами.

Тросу нашлось еще одно применение, не менее полезное предыдущего. Один конец я обмотал вокруг ТСУ джипа, второй привязал к уху на воротах. Гонщик попытался возразить, но кобура со стволом, болтающаяся подмышкой капитана достаточно красноречиво говорила кто здесь босс.

Один мощный рывок — и ворота со скрежетом распахнулись. В темноте гаража в красном свете стопарей Pagero блестела черная 2108 с разбитым передним антикрылом. Уже снятая и разобранная КПП лежала на полу перед дрэгстером.

— Подь сюды, — опер пальцем поманил жулика. — Когда, говоришь, он за машиной придет?

— Завтра утром.

— Так вот, — задумался капитан. — Так вот. Скажешь ему, что если хочет получить свою тачку обратно — пущай приезжает с девчонкой в полдень на Градское кладбище.

— Подожди, Димарик, — произнес я. — Я чего-то не догоняю…

— Успеешь еще догнать, — отрезал Собакин. — Цепляй это корыто.

Эх, если бы милиционер знал, сколько стоит эта машина, назвал бы он ее "корытом"? Оставив этот вопрос невыясненным, я затянул узел на креплении бампера и сел в болид. Глядя на внутренности 2108, я понял, что этот автомобиль строился для одной цели — ложить стрелу спидометра. Настоящий дрэгстер, в котором на первом плане ускорение и скорость, а комфорт — дело последнее. В салоне "восьмерки" не осталось ни одной пластиковой детали обшивки, все сидения, кроме водительского, были выброшены. Панель сократилась до одного прибора — тахометра, промаркированного до пятнадцати тысяч оборотов в минуту. Мне не просто повезло, что я его тогда сделал — повезло несказанно.

Дима, сидящий за рулем Mitsubishi, притащил болид во двор своего родного РУВД. Здесь "восьмерку" точно искать не будут, а, если и будут — не дотянутся. Припарковав джип возле своего Grenada, опер, крутя брелок на пальце, покинул автомобиль.

— Отличная у тебя, Саша, тачка, — цокнул языком капитан.

Я счел за лучшее промолчать. Если мент такого мнения об этом паровозе, что бы он сказал, прокатившись на моей крошке? Поздоровавшись с дежурным, капитан прошел в свой кабинет — крошечное помещение с совдеповским столом и таким же седым сейфом, якобы "несгораемым". На деле такие ящики сберегают от огня лишь самих себя, оставляя от документов кучку пепла.

Собакин достал из сейфа початую бутыль водки, две стопки и пару консервных банок с надписями "каша гречневая" на этикетках.

— Есть будешь? — осведомился он.

— Ничего себе — есть, — усмехнулся я.

— Как хочешь.

Дима накапал из бутылки в одну рюмку и занес горлышко над второй. Я перевернул свою стопку, поставив ее на стол вверх дном. Оставшуюся часть дня хотелось провести в трезвом уме, и встретить утро в добром здравии.

— Расскажи лучше, что ты задумал, — произнес я, ища глазами пепельницу.