Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна

Менее чем через час остался позади мост через широкий канал, начался Марсель. Маленькие каменные домики, вырастающие из воды, узкие улочки и стены — предместья старой гавани. Он знал эти места и в то же время не знал. Высоко вдали, на одном из окрестных холмов, возвышался кафедральный собор со статуей Святой Девы. Нотр-Дам-де-ла-Гард… Название само всплыло в мозгу, он видел его раньше — и, однако, не видел.

О Боже! Прекрати это!

Через несколько минут он уже был в пульсирующем центре города, мчался по людной Канебьер с множеством дорогих магазинов; по обе стороны улицы лучи дневного солнца отражались от затемненного стеклянного полотна, и по обе стороны размещались бесчисленные уличные кафе. Он свернул налево, к бухте, оставляя позади склады, маленькие фабрики и загоны для автомобилей, готовых к транспортировке на север — в Лион, Париж, Сент-Этьен. И на юг, через Средиземное море.

Интуиция. Доверяться интуиции. Ничем нельзя пренебрегать. Каждое средство должно быть немедленно применено: камень имеет ценность, если его можно бросить, автомобиль — если кому-нибудь нужен. Он выбрал стоянку, где новые автомобили соседствовали с подержанными, но и те и другие были дорогими. Припарковался у обочины и вышел. За оградой виднелся зев маленького гаража, сновали механики в спецодежде с инструментами. Человек без памяти побродил среди машин, пока не увидел мужчину в костюме в тоненькую полоску, к которому его подтолкнула интуиция.

На переговоры не ушло и десяти минут, объяснений почти не потребовалось, переправка машины с забитыми номерами на двигателе в Северную Африку была гарантирована.

Ключи с монограммой были обменяны на шесть тысяч франков, примерно пятую часть стоимости «ягуара». Затем пациент доктора Уошберна поймал такси и попросил отвезти его к ростовщику, не задающему лишних вопросов. Дополнительных разъяснений не потребовалось, Марсель есть Марсель. И через полчаса золотые часы с браслетом сменил на его запястье хронометр фирмы «Сейко», а в кармане прибавилось восемьсот франков. Ценность всякой вещи измеряется ее практичностью, хронометр был ударопрочным.

Следующим шагом стал магазинчик средних размеров в юго-западной части города. Одежда была выбрана, оплачена и надета там же в примерочной, вещи маркиза оставлены в магазине. Он купил также кожаный чемодан, сложил туда смену одежды и старый брезентовый рюкзак. Посмотрел на часы — около пяти, пора найти подходящий отель. Он почти не спал уже несколько дней; прежде чем отправиться на улицу Сарразен в кафе «Ле Бук де Мер», где предстояло подготовить поездку в Цюрих, нужно было отдохнуть.

Он лежал на спине, уставившись в потолок, на гладкой белоснежной поверхности которого плясали блики уличных фонарей. Ночь спустилась на Марсель стремительно, а вместе с ней явилось и некое чувство свободы. Словно тьма была огромным покрывалом, заслонившим резкий свет дня, который открывал слишком многое слишком быстро. Он узнал о себе еще кое-что: ночью он чувствовал себя уверенней. Как полуголодный кот, что отправляется за пропитанием после заката. Но тут было некое противоречие, и он это осознавал. В течение всех пяти месяцев, проведенных на Пор-Нуаре, он алкал, он жаждал солнечного света, ждал каждого рассвета, на закате мечтал лишь об одном — чтобы скорее настал день.

С ним что-то происходит; он меняется.

Уже произошло. То, что навело его на мысль о добыче пропитания по ночам. Двенадцать часов назад он был еще на борту рыбацкой лодки в открытом море, с двумя тысячами франков вокруг пояса. Две тысячи франков — это несколько меньше, чем пятьсот американских долларов, согласно курсу обмена в отеле. Теперь у него несколько смен приличной одежды, номер в достаточно дорогой гостинице, а в бумажнике от Луи Виттона, принадлежавшем маркизу де Шамфору, — двадцать три тысячи франков… почти шесть тысяч американских долларов.

Кто он такой, если способен на то, что произошло за последние сутки?

Господи, прекрати это!

Улица Сарразен была такой старинной, что в другом городе могла бы стать главной артерией — широкая аллея, соединяющая улицы, возникшие столетиями позже. Но это Марсель: старинное уживается со старым, и то и другое одинаково неуютно сосуществует с новым. В длину улица Сарразен не превышала двухсот футов, застывшая во времени между каменными стенами прибрежных домов, лишенная фонарей, скапливающая дымку, что накатывала с гавани. Удобное место для кратких встреч людей, не склонных беседовать при свидетелях.