Андрей Измайлов - Белый ферзь

— Не то слово «слыхал», не то слово, Юрий Дмитриевич! Более того! Я ведь эту марамойку учил, я ее, не побоюсь этого слова, вы… пестовал. А вы не знаете? И я не знаю, откуда она вдруг доктор филологии! Она патологоанатом. Неплохая профессия для молодой, симпатичной женщины, вы не находите? Она у меня практику проходила, приезжала из Ленинграда.

— Какая… женщина? — действительно не понял Колчин.

— Сусанна. И не Сван она была тогда. А — Голубева. Сплошные птичьи фамилии, а?!

— Почему птичьи? — по инерции спросил Колчин, будто иных вопросов, более основательных, к Давиду Еноховичу Штейншрайберу у него не осталось.

— Сван — лебедь. Шван. Он Швайн, а не Шван. Ее муж. Такую библиотеку вывез, поц!

Отношения между отечественными мастерами единоборств трудно характеризовать как идиллические. Тот же раздрай, что и на родине каратэ-до. За вычетом традиционной японской выдержки, непроницаемой мимики (улыбка, да, — но что там, в голове, делается? «не обманывайтесь нашими улыбками…») и ритуальной вежливости. С приплюсовкой традиционной расейской привычки рвать рубаху на груди чуть что, непомерного тщеславия (советское — значит лучшее!), гипертрофированной доброжелательности к ближнему в сочетании с личным самоотвержением (это ты, Господи? это я, желай себе чего угодно, сделаю, но у твоего соседа будет того же вдвое больше! ага, Господи, кинь на мой дом бомбу!).

Чтобы не будить спящую собаку в родном отечестве, лучше предпринять краткий экскурс — восточней, много восточней. Они там все равно русского языка не знают, не понимают. А если и прочтут, если отыщется переводчик, то смело можно уповать на упомянутую традиционную выдержку и на значительную географическую удаленность — пока доберутся до крамольника, или выдохнутся, или поостынут. То ли дело наши, доморощенные: кто имелся в виду?! не мы?! а почему похоже?! Ну их совсем — взрывных-неуравновешенных!

А Япония… Что ж Япония. Понятно — сетокан.

А придумал сётокан Фунакоси. Кстати, окинавец. И занимался по той самой системе шоринджи-рю, откуда произросло Косики-каратэ.

Занимался он занимался, а потом его пригласили выступить на празднике в Токио — показательные, показательные!

Надо сразу избавиться от глубокого заблуждения, что японцы с рождения, с пеленок начинают стричь ногами, прыгать до потолка, крушить кирпичи — и так с незапамятных времен. Времена как раз памятные — наш век, двадцатый. И в школах японских преподается не каратэ-до, а дзю-до.

А тут Фунакоси приехал. Показал. И ему сразу предложили преподавать у студентов. Согласился. Почему бы и нет.

Но очень скоро понял — нет, не тянут студенты классическое каратэ-до, слабоваты. И духовно, и физически. Исторически так сложилось. Зажатые они, замкнутые, у них и контакт с внешним миром не так давно наладился — в шестнадцатом веке, когда их португальцы, что называется, «открыли», и то постольку поскольку, ибо всерьез общение завязалось лишь с приходом… фрегата «Палла-да», того самого, гончаровского, а это уже и не шестнадцатый век, понимать надо.

Вот окинавцы — да, душа нараспашку, островок мелкий, островитяне крупные, пиратствовали вовсю, и в Поднебесную наведывались, и в Корею.

Так что окинавское каратэ — ойо классическое. А японские студенты — не тянут.

Тогда Фунакоси и создал для них несколько упрощенную систему шоринджи-рю — сётокан. И название красивое, поэтическое. В том смысле, что Фунакоси еще и танки сотворял (в том смысле, что не танки в нашем понимании, а танки в японском понимании, то есть стишки), а подписывался под (или над?) своими танками псевдонимом Сёто. Только и всего. Вот и — сётокан.

Потом младший сынок Фунакоси ввел еще и удары ногами по верхнему уровню. Сам-то основатель был росточком в полтора метра и весом в шестьдесят килограммов (да, не все окинавцы крупные, не все…) — куда ему ногами-то!

Преемником Фунакоси стал Накаяма, который и продвигал сётокан в том виде, в каком завещано учителем.

А вот да-альше. Ученики подросли. И занялись… как бы это… растаскиванием сётокана.

На сегодняшний день — якобы четыре разных сётокана, хотя по сути он один, только разодранный на кусочки.

Между собой ученики, само собой, н-не дружат, и каждый утверждает: я, и только я показываю истинный сётокан, остальные — шарлатаны.

Нишияма утверждает, безвылазно сидя в Америке.

Моэ утверждает, предпочитая Европу.

Канадзава утверждает, челночно мотаясь между Америкой и Европой.