Ф. Скаген - Виктор! Виктор! Свободное падение

— Может, хотите бисквита?

— Спасибо, нет, — улыбнулся чужак.

Они вступили на мост. На середине мужчина остановился, облокотился о перила и показал на воду. Ествик сразу понял, отщипнул кусок бисквита, раскрошил и бросил плавающим внизу уткам. Поднялся невообразимый гомон, и тут же на сладенькое подоспели чайки.

— Так и с нами. Стоит найти что-нибудь стоящее, тут же стая нахлебников.

Руалд еще и философ, восхитился Ествик.

— Кстати, вам привет от одного нашего ведущего сотрудника. Он очень доволен вашей работой.

Трондхеймский внештатник расцвел как полное солнышко.

— То задание было сложным?

— Да, я… Я ездил туда в снегопад. Непролазь полнейшая, ни пройти, ни проехать.

— Вы думаете, сейчас снег сошел?

— Скорей всего.

— Из вашего донесения следует, что никаких других препятствий вам не встретилось?

— Нет.

— К несчастью, вы зафиксировали только треугольник. Центру требуется изображение и описание четвертой мачты.

— Четвертой?

— В газетных статьях, присланных вами год назад, речь шла о четырех мачтах — одна стоит чуть поодаль.

— Я видел только три мачты.

— Точно?

— Был такой снег, все зашорило.

Неожиданно гость прошипел:

— Ествик, будьте любезны говорить так, чтобы я вас понимал. — И тут же добавил: — Молчите! — Он углядел пешехода, приближавшегося со стороны Ейа, — мужчину примерно одного с ним возраста в шерстяном полупальто. Он повысил голос и показал на что-то в воде: — Смотрите-ка, этому бедолаге опять не досталось!

Ествик кинул остатки бисквита указанной птице, скорее предчувствуя, чем осознавая возникшую опасность Оба старательно любовались утками, когда мимо прошествовал прохожий. Когда они обернулись, он уже быстро спускался по холму у Ильской церкви.

— Вы его раньше не встречали? — поинтересовался Руалд.

— Нет вроде.

— Вы уверены, что он не следит за вами?

— Вроде уверен. С чего бы вдруг…

— Он замешкался у входа на мост. Не исключено, что он нас фотографировал.

Ествик испугался, хотя и не поверил. Руалд мыслит другими категориями, он привык к большим городам, где шпионы и тайная полиция держат друг друга под наблюдением сутки напролет. А в Трондхейме такого и в заводе нет. Он чуть не хмыкнул.

В слежке сомневался и Грибанов. Ему с трудом верилось, чтобы в этой тихохонькой стране кому-то пришло в голову шпионить за ним, даже знай они наверняка о его миссии. Союз не представляет для Норвегии никакой опасности. Это американцы обманом заставили норвежцев отказаться от нейтралитета, это американцы планируют, используя норвежскую территорию, подобраться к советской границе на расстояние выстрела — не подвергаясь при этом вероятности вести войну на собственной территории. Если кто и «ведет» его, то не мирные норвежцы, а высокооплачиваемые спецы, призванные продемонстрировать, какие у ЦРУ длинные руки. Сумей он, Виктор Грибанов, с документами в руках доказать, что сооружение на Фрейе являются новейшей навигационной системой американцев, то простые норвежцы в большинстве своем навсегда разуверятся в НАТО.

— Ествик, вы не собираетесь никуда уезжать в ближайшее время? — голос снова звучал спокойно.

— Нет, но я сейчас очень занят.

— Не настолько, смею надеяться, чтобы не могли съездить туда со мной? Я знаю одного геолога, которому, видимо, понадобится помощник.

— Даже не знаю.

— Тут не о чем говорить. Вы обязаны. Я вам позвоню в ближайшее время. На этой или следующей неделе. Мы так шандарахнем, что…

Мужчина в куртке не закончил фразу, и Ествик испуганно поднял на него глаза. В голосе незнакомца зазвенели металлические нотки, а глаза горели нехорошим огнем.

— Что-что? — шпион-внештатник зычно сглотнул слюну.

Ему не ответили. На самом деле незнакомец хотел сказать «что всей Европе отрыгнется», но передумал: этому норвежцу он не доверял. Поэтому он просто поинтересовался:

— Вам не известно, там не происходило чего-нибудь особенного после вашей поездки?

— Нет. Десять дней спустя в «Адреске» была новая статья об измерении силы ветра.

— Адреска?

— Газета «Адрессеависен».

— А, эту статью я читал. Типичная фальшивка.

— Я в этом не уверен.

— В этом главная трудность нашей профессии. Мы ни в чем не можем быть уверены… Ладно, Ествик, пора прощаться. Давайте аппарат.

— Но это подарок..

— Давайте-давайте, я потом верну.

Ествик неохотно расстался с аппаратом. Сейчас Руалд совершенно не казался ему милым.