Ф. Скаген - Виктор! Виктор! Свободное падение

Дома Мартенс первым делом изучил расписание судов компании Фосен Трафиклаг.

Расписание «Скорого рейса» он знал назубок, но на всякий случай решил перепроверить. Он быстро обшаривал глазами страницу за страницей. СКОРЫЕ РЕЙСЫ ТРОНДХЕЙМ — СУДА. ПОНЕДЕЛЬНИК. Пальцы задрожали. ОТПРАВЛЕНИЕ ИЗ ТРОНДХЕЙМА: 17.15. ПРИБЫТИЕ В СИСТРАНДА: 19.55. Все верно! Через пятнадцать минут после того, как старший инспектор Рённес начнет тихо недоумевать, куда подевался Мартенс, последний покинет город.

Он открыл стенной шкаф и выложил на стол черный дипломат. На всякий случай быстро осмотрел деньги. Естественно, все в полном порядке. Про его «халтуру» экстра класса не знает никто. Потом сунул в бумажник все необходимое: паспорт на имя Гюлльхауга, банковскую карточку и удостоверение личности Кокрейна, всю наличность в кронах, свидетельство о крещении Гюлльхауга и незаполненные свидетельства, которые скорей всего никогда больше ему не пригодятся. Бумажник раздулся, как сверток с завтраком, и паспорт пришлось положить отдельно. Что еще? Туалетные принадлежности. Так, мыло и полотенце уже в укрытии. Он сбегал в ванную за зубной щеткой, пастой, бритвой и помазком. Захватил и дезодорант. Уезжая с Фрейи, Гюлльхауг обязан иметь подобающий вид — отправляющийся в Англию пассажир не должен выглядеть как одичавший отшельник. Не забыть расческу и зеркало! Пластырь, таблетки, иголка с ниткой.

Он скользнул глазами по семейной фотокарточке в прихожей — Анита, Кари и он — в стекле и рамке, сделанной четыре года назад. Самоубийца никогда не заберет с собой то, что страстно ненавидит. С этим фото его связывает слишком много тяжелых воспоминаний. Хватит карточки Аниты, которую он носит в бумажнике. Анита… Анита… Как она все это переживет? Не будут ли ее третировать в школе за то, что ее отец нагрел поляков на сто двадцать девять тысяч? Нет, нет, с однокашниками все обойдется. Но как сама Анита? Поймет ли она когда-нибудь, что объяснение надо искать в том аду, которым была его жизнь в последние годы? Нет. Кари уж поставит все с ног на голову. Она позаботится, чтобы Анита не тосковала по нему. Может, так оно и к лучшему… Гнать все неприятные мысли, гнать от себя. Так, личные вещи. Есть ли у него действительно что-то сокровенное, потеря чего огорчит его? Нет и еще раз нет! И хватит транжирить время на пустяки! Подгоняемый ощущением, что забыл что-то важное, он снова метнулся к платяному шкафу. Точно — там лежали накладная борода, очки и вставная челюсть, весь полагающийся по роли костюм. Теперь рюкзак, бутылочного цвета. На дно, к спине, сунул кейс с деньгами. Рюкзак пришлось полностью расшнуровать, иначе не помещалось. Весь маскарад в левый боковой карман. Теперь мешок с одеждой Гюлльхауга — костюм, рубашки, галстук, перчатки, пальто и ботинки. Все куплено на распродаже и не похоже на одежду, которую любит он сам. Его отродясь не видывали в бутылочного цвета костюме и сером пыльнике. Когда он запихал все это, рюкзак оказался набит под завязку.

Времени — без двадцати пяти четыре. Превосходно. Остается только переодеться в спортивный костюм. Он скинул пиджак и брюки и натянул теплое исподнее с начесом, темно-синие бриджи, лыжный полукомбинезон, свитер и аляску. Еще один свитер — под клапан рюкзака. На ноги резиновые сапоги. Варежки и шапка. Ночью ему нужно будет чем-то согреться. Он сделал бутерброды, налил термос, сунул его в правый карман рюкзака. Без десяти четыре. Остается только письмо. Несколько поспешных бессвязных слов. Сейчас он был как раз в подходящем состоянии, слова находились сами собой. Потом он сунул в мешок пиджак, брюки и пальто — одежду, в которой он был на работе, нельзя оставлять в квартире, иначе кто-нибудь что-нибудь заподозрит. Мартенс надел рюкзак. Вернулся в гостиную и положил на столе письмо. Все, можно уходить. Времени на ностальгическое прощание не осталось. Четыре ровно. На все про все сорок пять минут.

Он открыл дверь и вышел в прихожую. Неслышно вытащил ключ и опустил его в карман. Три шага до лестницы. Какой-то шум на первом этаже. Из своей двери показалась фру Нильсен, таща полную охапку половичков. Чтоб ей! Он вжался в дверь. Не может же он у нее на глазах выйти из дому в спортивной одежде и с рюкзаком за спиной. Самоубийцы вряд ли ведут себя так. Сколько эта дура собирается тут торчать?

Пух-пух-пух!

Секунды тянулись, выматывая кишки. Стоп-машина!

Не хватало только, чтоб все провалилось из-за идиотского выбивания ковров! Однако нечего и мечтать проскочить мимо нее с рюкзаком незамеченным. У фру Нильсен не глаз, а рентген.