Сергей Зверев - Будет вам война!

И только Данила Черняев по-прежнему сидел за бронированной дверью офиса, принимая посетителей и работая с документами. Вопреки устоявшемуся мнению, бригадная жизнь вовсе не заключалась в ежедневных «стрелках», «терках», «наездах» и «разборках». ЗАО «Группировка Ленинград» была крупным хозяйствующим субъектом со всеми вытекающими последствиями. Что, в свою очередь, подразумевало вдумчивую работу, скрупулезное планирование и, конечно же, постоянные расходы.

Деньги вылетали веером. А ведь эти деньги, по мнению остальных пацанов, можно было потратить с куда большей пользой: на гимнастические тренажеры подвальной качалки, постановочные декорации Александринки и новых восковых передвижников.

Размолвка, тлевшая, словно огонь в торфянике, должна была вспыхнуть рано или поздно. Но полыхнула она в самый неподходящий момент…

Однажды погожим апрельским утром в кабинет Данилы ввалились Филонов, Трубецкой и Пауков. Лица троицы выражали решимость серьезно поговорить и окончательно расставить все точки над «i».

– Данила, я тут посмотрел список покупок за прошлый месяц и охренел, – начал Жека, откашлявшись в кулак размером чуть меньше чайника. – Какая-то промышленная электромясорубка для линии по закатке консервов «Ушастика тушеного»… Посадили бы наших басмачей – они бы вмиг тех ушастиков в капусту нашинковали!

– А к чему нам передвижная газовая установка? – подозрительно прищурился Димон.

– Да еще с дистанционным управлением? – уточнил Сергей и, шагнув к столу, жестко подвел черту вопросом: – И вообще: куда уходят наши деньги?!

Сохраняя обычную невозмутимость, Данила придвинул новую пачку бумаг.

– Электромясорубка повышает рентабельность производства, – словно нехотя произнес он, не отрывая взгляда от документов. – Пятикилограммовая тушка измельчается в среднем за пять-шесть секунд. Думаю, со временем мы сможем не только кроликов шинковать.

– А газовая установка? – накручивал себя Филонов. – Кроликов перед смертью веселящим газом окуривать? Посредством этого… дистанционного управления?

Черняев расслабил узел трехсотдолларового галстука от «Армани», поправил тяжелый платиновый «Шоппард» с голубыми бриллиантами и, прикурив от золотого «Ронсона», с неожиданной жесткостью взглянул на обступивших стол друзей.

– Газовую установку я купил на одной солидной бундесовой фирме. Во всем, что касается газа, немцы толк знают. Это у них такой национальный бизнес.

– Зачем она нам? Кого газом травить собрался? – напирал Трубецкой.

– Кого надо, – загадочно прищурился Данила и, весомо помолчав, снизошел до объяснения: – И вообще: газовая установка всегда пригодится в хозяйстве. Например – воздушные шары надувать. Большие такие, типа аэростатов. Понимаете, пацаны – мечта у меня такая, с самого детства: подняться над всем этим Бандитским Петербургом. Может быть у человека заветная мечта?

– Ха! Нашел о чем мечтать! – возразил Жека, ни секунды не веря услышанному. – Мечтать надо о доблести, о подвигах, о славе…

– К тому же есть еще и духовные ценности! – напомнил Сергей.

– И любовные радости! – высказался Димон. – Я вот недавно посчитал доходную часть бюджета всех питерских театров после забугорных гастролей и…

Договорить он не успел: в кабинет влетел насмерть перепуганный таджикский гастарбайтер в синем форменном комбинезоне.

– Жопа! – с порога объявил он.

– Что – жопа? – не понял Черняев, поднимаясь из-за стола.

– Жопа нам всем! – ровные белые зубы таджика выстукивали мерную дробь, и по этому обстоятельству присутствующие поняли: произошло действительно нечто ужасное.

И, словно в подтверждение этой догадки, за окном пронзительно взвизгнула милицейская сирена. Отдернув штору, Данила тут же отпрянул: у ворот стояло несколько ментовских машин. Из криво припаркованного автобуса выпрыгивали бойцы СОБРа.

Приподняв тщедушного азиата за шлейки комбинезона, Черняев припечатал его к стене.

– Где жопа? Чья жопа? Кому жопа? Ну?

– Там… совсем мертвый милиционер! – указав в сторону хоздвора, где обычно грузились рефрижераторные фургончики с фирменным логотипом «Группировки Ленинград», гастарбайтер немедленно свалился в глубокий обморок.

Меньше чем через минуту Черняев стоял перед открытой дверокой фургона.

Увиденное впечатлило бы даже патологоанатома с двадцатилетним стажем работы. В тусклой металлической полутьме лежал мороженый труп в синей прокурорской форме. На страшно обезображенном лице, будто спрессованном толщей речных глубин, перламутрово мерцали вставные зубы. Нежно зеленели длинные мягкие водоросли, прилипшие к пальцам рук и значку «Почетный работник юстиции» на лацкане мундира. Аккуратная круглая ранка в кадыке и развороченный затылок красноречиво свидетельствовали, что это – один из недавних клиентов Матери.