Владимир Рыбин - Сокол, № 1, 1991

Вот случай и свёл его со сведущим, едва знакомым ему портовым забулдыгой.

— …И рванул я тогда с «Хи-хи, ха-ха» к Белому, а от него — к Цыгану с бараков. И он, стерва, пустой! А у «Трёх поросенков» встретил нюрок с «Шалвы Надибаидзе», они уже отоварились, и пошли мы пивом от Юры разговляться…

Коля Длинный увлечённо трепался, не забывая прикладываться к стакашку, и ему заворожённо внимали собутыльники. Они оккупировали тупиковый коридорчик у туалета. Пятый, дедок, ошивался тут же.

Ланой тоскливо курил штатовские сигареты и смотрел, как по середине бухты, сопровождая паром, скользит под водой видимая ему одному продолговатая белая тень.

— Вот так и живём, — разомлевший дружок хлопал Христопродавца по костлявой спине изо всех докерских сил, так что внутри у того что-то жалобно ёкало. — Пашем, пашем, пашем… На благо Родины, значит. А если «на шару» полсмены раз-другой, значит, дома неделю не ночуешь…

Ланой знал, что после смены докеры выходили ещё и на внеурочную работу, её-то и называли «шара» — ряд.

— А домой идтить, с «шаровых» как загудишь… Вторую неделю дома не ночевал, а тут ты нарисовался…

Звяканье стекла, и мощный глоток — стакан за раз.

— Давай дедку нальём, — в очередной раз пожалел старикашку второй кореш, Васек, занюхивая «чернила» рукавом: пили хоть и «по-культурному», из стакана, но без закуски.

— Да пошёл он в… трах-табидох-тах-тах! — возмутился Христопродавец. — Ему портвешок-крепляк, а он, сучий потрох, кричит: «Не может быть, вода морская». Сдвинулся от своего застарелого алкоголизма. Лей лучше художнику, а то он чего-то заскучал…

— А Косарев-то на бухте Тихой, у старых гаражей, потонул. Так и не добрался до своей речки Медянки, — сказал Вася и рванул продранные мехи тальянки, выбил на палубе заковыристую дробь. — Ну, братва, дым коромыслом… Гуди-им!

Христопродавец стал хлопать в ладоши, дёргая скособоченной шеей.

Когда паром, взбуровив винтами воду, опустил тоскливо визжащую аппарель на выщербленный край пирса, Ланой спрыгнул первым и побежал к стальному виадуку над железнодорожной веткой из рыбпорта, подальше от бухты, парома и померещившейся ему тени.

Телевизор самостоятельно высветлился за полночь. Вася оторопело поднял голову от комковатой подушки и недоумевающе уставился щёлочками заплывших глаз на донельзя знакомую весёлую физиономию. По телеку выступал один из его дружков, совсем недавно зарытый в щебенистую почву приморского кладбища.

— Давай вставай, ядрёна лапоть, — сказал корефан. — Хватит дрыхнуть. Пляши давай!

Вася и дал, аж половицы прогнулись. Дружок решил поддержать и выдал «камаринскую».

зло и решительно подхватил Вася.

Грянул невидимый хор. Из-за кулис первыми вышли мужчины во фраках, но почему-то босиком, затем выплыли лебёдушки в розовых платьях, дебелые женщины с голыми жирными спинами. Они выстроились полукругом на огромной сцене и припев тянули мощно и грозно.

— Пляши, Васек, — орал корефан. — Наяривай! Что ж нам боле остаётся, как не плясать под их музыку…

— Ва-ся, пля-ши, — стал дружно скандировать хор, оглушающе ритмично хлопая в ладоши.

Васина супруга, возвращаясь с вечерней смены, ещё во дворе услышала истошные выкрики и дикий топот. На лестнице к ней бросился сосед, живший под ними.

— Люстра упала! — грозил он трясущимся пальцем. — И за люстру уплатите, и за сервант с фарфором. А за хрусталь вообще не рассчитаетесь… За всё заплатите!

— Люстра! Господи, Васенька, — кинулась бедная женщина к мужу. — Совесть-то поимей!

Вася наконец остановился, смахнул пот с лица. Глянул ошалелыми глазами, не узнавая никого вокруг. Потом решительно отстранил супругу и вновь пошёл но кругу вприсядку:

Сосед, а затем и Васина супруга в недоумении уставились на тёмный экран телевизора, с которым, тяжело дыша, разговаривал Василий.

— Во, этак-то лучше, чем пень пнём стоять, — одобрил корефан, снова высветившись в «ящике». — Нашёл, кого слушать! Ты народ слушай, народ… — и дружок кивнул на улыбчиво доброжелательный хор.

Когда приехали дюжие санитары, дружок наскоро попрощался с Васей и потихоньку превратился на его глазах в скелет. Жутко оскалясь, скелет заверил Васю, что свободное местечко рядом с ним на кладбищенской сопочке он попридержит.