Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»

Сомневающимся предъявили охранников, отвезенных поджигателями за город. Теперь все журналисты безоговорочно поверили в поджог. И почти все они сошлись на единственной версии: Гунсунь стал жертвой конкурентов. Только писали об этом совершенно по-разному. Диапазон высказываний был от сочувственного до откровенно злорадного и даже язвительного. Самый одиозный газетчик закончил свою заметку фразой «так вам и надо, китаёзы, руки прочь от русского хлеба»!

Когда Хунхой вернулся домой, его встретил искренне и бескорыстно любящий друг — шарпей по кличке Михалыч. К тому времени, когда Ай его купил, пес уже привык к своей дурацкой кличке, и китаец решил оставить все, как есть. И с каждым днем все больше убеждался, что правильно сделал. Михалыч, хотя и был китайцем по своему глубинному происхождению, характером напоминал русского мужичка. Был он ленив, горазд на мелкие пакости, но за своего хозяина стоял горой. Точнее — маленькой горушкой, поскольку едва достигал пятидесяти сантиметров в холке. Хунхой знал, что в древние времена шарпеи были настоящими боевыми собаками, ведь складки на морде, нынче считающиеся высшим пилотажем декоративности, раньше служили защитой от ранений. Источники утверждают, будто когда-то шарпеи весили до восьмидесяти килограммов и без особых затруднений могли загрызть человека.

Новая порода возникла на Западе, где шарпеев низвели до роли выставочных собачек. Однако бойцовые гены полностью вытравить не удалось, и Михалыч это регулярно демонстрировал, задираясь с другими псами и грозно рыча на людей, по его мнению представлявших угрозу для хозяина.

Ай надел собаке ошейник с поводком и отправился ее выгуливать. У дверей квартиры его посетила странная мысль. Раньше вожаки криминальных формирований о свободном выгуле своих псов могли только мечтать. Конкурент в два счета определил бы время и место тусовки противника, а киллер только порадовался бы выпавшей ему легкой работенке. Он же больше года выгуливает Михалыча и абсолютно спокоен за собственную безопасность.

Миновав консьержа, Хунхой вышел на улицу.

Свернув за угол дома, Ай прошел двести шагов и оказался в маленьком парке, облюбованном местными собачниками.

Удивительно, однако на этот раз Михалыч промолчал. Возможно, каким-то загадочным чутьем определил расовое и национальное тождество? И слегка насторожился, только когда человек с раскосыми глазами сказал Хунхою по-китайски:

— Идем с нами. И без резких движений, иначе мы убьем твою собаку.

«Вот я себе и напророчил, вспоминая у бурном прошлом времени», — подумал Ай, сворачивая туда, куда ему указал незнакомец.

Мысли о сопротивлении даже не приходили ему в голову. Хунхой умел постоять за себя, иначе вряд ли бы сумел возглавить криминальную команду. Но Ай, образно говоря, был Михалычем, способным до смерти запугать изнеженную болонку или шугануть кудлатую дворнягу. Мужчина же был питбультерьером, чья сила значительно превосходило силу Хунхоя. Скрытая мощь чувствовалась в каждом его движении, даже скупых жестах.

Кроме того Ай сразу догадался — если он будет подчиняться незнакомцу, ему ничего не угрожает. Хунхой зашагал к машине, держа на поводке Михалыча. Тот после минутной настороженности совершенно успокоился и вел себя так, будто каждая его прогулка завершается автомобильной поездкой.

Хунхоя усадили на переднее сиденье, сзади устроились еще два человека. Они подстраховывали незнакомца, хотя с точки зрения Ая в этом не было никакой необходимости. Тот сам являлся для себя лучшей страховкой.

Машина направилась в квартал, густо населенный выходцами из Поднебесной. Хунхой, догадывавшийся о причине своего пленения, подумал:

«Либо я поторопился с выводами, либо дело обстоит очень серьезно».

Скорее всего, его захват был связан с поджогом цеха. Гунсунь отреагировал на него пленением ближайшего союзника Витима. То есть Шан был хорошо осведомлен о делах своего противника. Хуже того, раз его везут в китайский район, следовательно на Гунсуня работает целая бригада. Ведь пару-тройку человек он мог разместить у себя, а вот большая команда, чтобы не вызвать подозрений, должна поселиться отдельно.

Вскоре опасения Хунхоя подтвердились. Его привезли в небольшую, весьма скромно обставленную квартиру. Там находился китаец с властными манерами человека, привыкшего распоряжаться чужими судьбами.

— Ты — Хунхой, а меня зови господин Пэн, — сказал он.