Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»

— Где бабки? — без долгих предисловий спросил Витим.

— Какие бабки? — удивленно посмотрел на него Устюгов.

Бывший хлебопек мог позволить себе некоторые вольности, до продажи завода он был серьезным бизнесменом, человеком, в отношении которого Витим остерегался использовать крайние меры: мог обматерить, но не ударить.

— Ты че под дурачка косишь? Забыл, с кем говоришь? Так я напомню, — пообещал Витим.

— Это ты не знаешь, с кем говоришь, — ответил Устюгов.

Бандит слегка насторожился. Хлебозавод — не два ларька на краю захудалого рынка. Бизнесмен вполне мог найти себе крутого покровителя. Они же постоянно ошиваются на разных фуршетах и презентациях, что стоило познакомиться там с большим чиновником или полицейским начальником. Или сами менты явились и предложили заменить синюю крышу на красную, то есть уйти от бандитов к правоохранителям. За те же деньги!

— И с кем же я говорю? — осторожно спросил Витим.

— С управляющим завода.

— Не понял!

— Теперь я управляю своим бывшим заводом, а хозяин у него другой, — Устюгов сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

Витим тупо смотрел на него, и только через некоторое время в его глазах появилось осмысленное выражение.

— Другой хозяин, говоришь? А почему я об этом ничего не знаю?

— Так никто не знает. Я продал завод тайно. Таково было главное условие сделки.

— Ни фига себе! Какие дела творятся в городе. И кто новый владелец завода?

— Гунсунь.

Удивление Витима усилилось.

— Это тот самый китаеза, заваливший город своим хлебом?

— Он самый, — подтвердил Устюгов.

– Тем лучше, будем брать бабки в одном месте, – сделал поспешный вывод бандит.

Гунсуню было страшно. И напугал его вовсе не рассказ Янлина. Чего-то похожего хлебопек ожидал. Шан видел, с какой решительностью и жестокостью ему расчищают путь. Точнее — не ему самому, а хлебу, который он выпекает. Гунсунь был достаточно умен, но и человек среднего ума давно бы сообразил, что гибель людей, которые, следуя букве закона или руководствуясь собственным корыстолюбием, пытались помешать бизнесу Шана, вовсе не случайна. Где-то рядом с Гунсунем находятся профессиональные убийцы, всегда готовые выполнить приказ. Чей? Сю Ниня или тех, кто стоит за чиновником? Впрочем, какое это имело значение для Гунсуня? В любом случае Шан оказался в эпицентре кровавых событий, и если местные полицейские выйдут на след убийц, Гунсуню тоже мало не покажется. Да что там говорить! Сю Нинь держится в тени, поэтому Шан — единственный кандидат на роль организатора преступлений. Скорее всего, так было задумано с самого начала, и киллерам приказано в случае чего все валить на Гунсуня. Зная дисциплинированность соотечественников, Шан не сомневался в том, что именно так и будет.

Но существовал и другой вариант, причем, как, наконец, сообразил Гунсунь, практически неизбежный. Если афера с хлебом и добавками раскроется, его ликвидируют. Хуже того, даже завершись она успешно, булочника тоже убьют, поскольку в любом случае Шан оказался опасным свидетелем.

Большинство европейцев, заметив нависшую смертельную угрозу, собрали бы денежки и скрылись. У Гунсуня такой мысли даже не возникло. Он засомневался в другом — стоит ли говорить Сю Ниню о подозрительном грузчике? Не вызовет ли это ликвидацию хлебного бизнеса, а заодно и причастных к нему людей?

Шан плохо знал — вернее, совсем не знал — товарища Мо, от имени которого действовал Сю Нинь. Фигура грузчика была слишком ничтожной, чтобы из-за нее сворачивать масштабную операцию «Атлантический циклон»…

С остервенением, достойным лучшего применения, Гуняшев делал отжимания. Кто-то, вроде героя Челентано, рубит дрова, желая усмирить бунтующую плоть, а Игорь заменял интенсивными физическими упражнениями такое же интенсивное употребления алкоголя. С горя он не напивался, а загонял себя до усталости.

Начальство, окончательно потеряв терпение, устроило Гуняшеву разнос. Вроде как он бездельничает и забывает о своих прямых обязанностях. Им бы так побездельничать. Потаскали бы эти старые пердуны хлебушек, на следующий день ноги бы едва переставляли. Хотя дело, конечно, не в хлебушке. Они до сих пор считают элементарной поставленную ему задачу. Уроды! Думают, все китайцы — дурни косоглазые. Если бы! Это русского человека можно подпоить и залезть ему в душу. Или взять, пьяного, на слабо. Мол, слабо тебе забраться в комнату с добавками и вынести оттуда горсточку. И все, главное — не дать ему протрезветь, и тогда дело сделано.