Василий Горлов - Код Маннергейма

— На кого? — самым невинным тоном поинтересовался тот.

— Ну, зачем-то тебе эти данные понадобились, верно?

— Ладно, Дюня. Спасибо за помощь. Пойду я, а то на работе небось уже с собаками разыскивают.

— Ну давай тогда по последней, — Так и не отдав Николаю досье, аккуратно убрал его назад в папку и разлил по бокалам остатки коньяка, — Давай за удачу! — предложил он и, кивнув на забинтованную голову Николая, предупредил: — Будь осторожнее: этот внучок партизана — очень опасная личность. Ну, а если помощь понадобится — звони, я свои долги помню.

Они попрощались, и Николай заспешил к метро. Вслед за ним бар покинула юная любовная парочка. Дюня набрал номер и распорядился:

— Скажи ребятам, чтоб были поосторожнее и близко не лезли. Если рядом с ним действительно ошивается Монгрел — он твоих в момент срисует. И еще: все телефоны Полуверцева — на круглосуточную прослушку. Докладывать лично мне. Конец связи.

…Да, не бывает в этой жизни, чтобы все получалось как надо. А если все же получается — значит, ситуация кем-то умело организована.

Он это понял уже давно. Поэтому, когда письма оказались у него, Монгрел специально перепроверился — не торчат ли где-нибудь нити, ведущие вверх, к умелой руке кукловода.

Обнаружить ничего не удалось, а тут и сообщение пришло, разрушившее иллюзию успеха. Вот он, на экране лэп-топа — текст письма из Берлина. Старик-криптолог сообщает, что присланные документы не содержат единого ключа, который бы позволил расшифровать тайный код Маннергейма.

Вот так — столько возни с этими письмами, а результата нет. Значит, не прав был старый маразматик, его покойный дед Гядиминас Миндаугас. Трех писем оказывается недостаточно. Видимо, этот упрямый финн Раппала перед смертью все-таки успел шепнуть своей русской внучке что-то важное.

Конечно, нельзя исключить того, что задача с поиском клада Маннергейма не имеет решения. Но этот вариант Монгрел принимать в расчет не хотел.

Итак, девице кое-что известно, но что именно — он пока не знает. Самый короткий путь — правильно ее расспросить. Но короткий — не значит лучший. Необходимо обойтись без дополнительного шума — убийство вице-губернатора и так уже подняло сильную волну в затхлом болоте неповоротливых и коррумпированных российских спецслужб. Кто знает, может, там отыщется кто-то, способный связать концы с концами — тогда на Монгрела откроется Большая Охота. Уйти он, конечно, сможет всегда, но какой ценой…

Поэтому беседу с Анной тет-а-тет придется отложить на крайний случай. Сейчас нужно, оставаясь рядом, помочь ей в поисках.

Ну, и немного припугнуть, чтобы не затевала с ним детских игр в «прятки» и «догонялки».

События моего азиатского путешествия три года спустя вновь неожиданно ярко напомнили о себе. В феврале 1911 года я вступил в командование лейб-гвардии Уланским Его Величества полком, тогда же мне присвоили воинское звание генерал-майора свиты. Полк дислоцировался в Варшаве, в районе чудесного старинного парка Лазенки. Это была одна из лучших кавалерийских частей российской гвардии, но она не имела опыта боевых действий.

Я с огромным воодушевлением приступил к тактическому обучению эскадронов полка, используя уроки японской кампании. Все дни заполняла напряженная работа, вечера же были отданы насыщенной светской жизни, по которой я за годы войны и путешествий изрядно соскучился.

Варшавский высший свет ничем не уступал петербургскому. Это сказывалось прежде всего на финансовых делах — все мои деньги уходили на лошадей и красивых женщин. Очаровательные польские дамы дарили меня своим вниманием, и — увы, живой человек, в особенности мужчина, несовершенен — я тоже был увлечен ими, продолжая хранить в своем сердце образ бесследно исчезнувшей Екатерины.

Но, не менее любовных искушений, занимала меня уникальная реликвия, вывезенная из Тибета, — увы, здесь мои поиски не увенчались успехом. Ни книги беллетриста г-на Сенкевича, среди которых особое впечатление произвели романы «Камо грядеши?» и «Крестоносцы», ни эссе последователей весьма модного эзотерического учения г-жи Блаватской, ни беседы с профессорами истории ни дали ни малейшего ответа на вопрос, что вывезли мы с Григорием из Тибета и с тех пор бережно сохраняли.

В начале мая я отправился в Петербург, в Генеральный штаб, где проводилась военная игра, цель которой — познакомить высшее командование российской армии с применением аэропланов для бомбометания, разведки, фотографирования и иных боевых задач на сухопутных и морских театрах.