Дмитрий Красько - Исчезнувший

Но — к делу. Санек говорил, что в бане мне предстоит гореть в компании, в том числе, Четырехглазого. Значит, он где-то неподалеку.

Все так же сжимая «Беретту» в руке, — кто его знает, может, в одной из комнат притаился еще какой-нибудь буйнопомешанный, — я обошел всю квартиру, но ничего не обнаружил. Ни Четырехглазого, ни гроба с телом Ломанова.

Ломанов был мне до лампочки, а вот из-за отсутствия коллеги серьезно расстроился. Нужно было снова что-то придумывать. Как меня заколебал этот бесконечный процесс придумывания! И, главное, словно пальба в воздух — все бесполезно. Нет, придумки были славные, слов нет. Но ни к чему не ведущие. С такими темпами у меня скоро мозг мозолями покроется. Однако деваться некуда — без очередной попытки не обойтись. Вряд ли она окажется последней, но к этому печальному обстоятельству я уже привык. Надо придумать — буду придумывать. Только займусь этим не здесь и не сейчас. Выстрелы наверняка привлекли внимание, и скоро в квартире будет не протолкнуться из-за обилия людей в погонах.

Выйдя на лестничную площадку, я захлопнул за собой дверь и торопливо пошел вниз по лестнице. Но, пройдя пару пролетов, остановился.

Саня обмолвился, что горло папаше резал таинственный брат Лоры. А длинный говорил, что квартиру этому брату Ломанов приобрел здесь же. Стоило нанести визит.

Стараясь ступать неслышно, я вернулся на четырнадцатый этаж.

Конечно, брат не спал. То, что его не позвали на большой семейный совет, совсем не значит, что он не знал о его проведении. А даже если и не знал, то однозначно слышал выстрелы. А потом — хлопок закрывающейся за мной двери. И теперь стоял в своей прихожей, наблюдая за происходящим в дверную щель.

Ну, дурак, натурально. Сквозь нее на площадку падала полоска света, так что вычислить наблюдателя труда не составило. Допускаю, что дверь была на цепочке. Но одного удара ногой хватило, чтобы цепочка разлетелась к чертовой матери. И я, с пистолетом наперевес, вломился в прихожую.

У брата, оказывается, тоже был ствол. Но: а) мое появление стало для него полной неожиданностью; и б) в момент распахивания дверь серьезно приложилась к его любопытной физиономии. Настолько серьезно, что он даже оружие выронил, чтобы схватиться руками за лицо. Поэтому, даже не будь пункта «а», вряд ли мне было бы оказано серьезное сопротивление.

— Нехорошо подглядывать! — строго сказал я вместо приветствия. Брат отнял от лица ладошки, и я удивился. — Леня?!

Стукач-курильщик из «Колизея», в рот ему ноги! Видимо, сестренка, на правах старшенькой, серьезно опекала братца. И жилплощадью за мужнин счет обеспечила, и на работу пристроила. Тоже к мужу. А он, получается, своему благодетелю горло перерезал.

Леня стоял передо мной в пижаме, маленький и щуплый, и капал кровью с разбитой губы.

— Так ты что — брат Лоры?!

— Да, — он опасливо кивнул.

— И ты будешь продолжать втирать мне, что не знаешь, где мой корешок?

— Нет.

— Что — «нет»? Не знаешь?

— Знаю.

— Так где он, сука ты позорная, стукач хренов? — я почувствовал, что вот-вот не выдержу и сорвусь. Отвинчу Лёне голову против резьбы и заставлю его пинать ее по квартире. — Говори быстро, пока у меня еще не совсем крышу перекосило!

— В комнате он, там, — Леня поспешно указал на одну из дверей.

— Веди. Быстро!

А ведь я ему так верил. Я его даже почти не бил там, в городском парке. Хотя, оказывается, стоило. Дурень ты доверчивый, Михал Семеныч, по-другому не скажешь.

Четыре Глаза валялся на матрасе, брошенном прямо на пол. Судя по обилию пустых водочных бутылок вокруг, он был в стельку пьян. Неплохой способ держать пленника в узде.

Леня, отперший для меня дверь, теперь стоял подле нее и выглядел, как нашкодивший щенок. Не знаю, может, думал, что это я устроил стрельбу в квартире сестры и теперь боялся повторения. Я стукнул его рукояткой пистолета по голове и, когда он упал, прошел в комнату.

Перегаром от моего коллеги несло так, что хоть закусывай. Я присел рядом и похлопал его по щекам. Ноль эмоций. Я похлопал сильнее. Когда и это не помогло, взял за плечи и принялся отчаянно тормошить. И минут через пять левый глаз таки приоткрылся.

— О, Мишок! — язык у Четырехглазого заметно заплетался. — Завязывай меня трясти! Башка и так трещит. Есть, чем похмелиться?

Я осмотрелся и, обнаружив рядом полбутылки, протянул ему пойло. Четыре Глаза жадными руками схватил тару и припал к ней губами. И этот человек утверждал, что он интеллигент и ценитель истории?! Клялся, что тысячу книжек прочитал — не считая школьных учебников?! Так вот он: сидит, сосет водку, что твой младенец — молоко. Да еще без пустышки.