Дмитрий Красько - Исчезнувший

Короче, воленс-ноленс, нужно было придумывать ниточку. Действовать примерно как Ломанов, для поддержания собственного престижу сочинивший маленькую победоносную войну с Четырехглазым. Поимел с этого двойную выгоду: и жена налево смотреть поменьше будет, и у братвы чутка уважения добавилось, даром, что противник достался не из грозных.

Я удовлетворенно кивнул. Вот именно. Ломанов. Тоже ведь временно здесь обитает. И его, кажется, еще не взорвали. Он вполне должен быть в курсе неправедных дел, совершенных его подчиненным. В конце концов, если правда о похищении человека выплывет наружу, репутация Ломанова пострадает куда сильнее репутации Ленивого. И тогда Ломанов устроит Ленивому Армагеддон. А зачем Бивневу идти на такой риск? Гораздо проще поставить шефа в известность. Данные соображения смертью Ленивого не отменялись — во всяком случае, для владельца «Колизея». И хоть смысла в том, чтобы одобрить похищение Четырехглазого, у Ломанова не было никакого, — за пострадавшую супружескую честь уже отомстил, — он мог просто посмотреть на действия Ленивого сквозь пальцы. Типа — пусть побалуется паренек.

Это все, конечно, мои домыслы, ибо фактами я не располагал. Но домыслы строились на железобетонной логике, которую я взращивал и культивировал в себе почти тридцать лет. Так что побеседовать со знатным ресторатором в любом случае не помешает.

В фойе вышла медсестра, которую, судя по всему, изрядно утомила суета в отделении, подошла к окну и, встав рядом с Яном, принялась разглядывать происходящее снаружи.

Я тоже подошел и тоже выглянул в окно. Пожарные уже убыли, трупы уволокли куда-то. Но и медики, и менты все еще кучковались у обгоревшего остова. Курили и о чем-то неторопливо трепались.

— В первый раз у вас такое? — спросил я первое, что пришло в голову. Потом сообразил, что в голову пришло не самое умное. Но было уже поздно. Сестра посмотрела на меня с таким видом, словно сомневалась в моей умственной полноценности, и сказала:

— А вы думали, у нас тут полевой лазарет? Каждый день гремят взрывы и рвутся фугасы? Нет, у нас такое в первый раз.

— Я вообще ничего не думаю, — отмазался я. — У меня после взрыва с мыслительными процессами неважно. Наверное, думалку ушибло.

— Наверное, — ехидно согласилась она и замолчала. Ну, очень невеселый человек. Хотя, собственно, с чего веселиться?

— Кто-то на «колизеевских» охоту устроил, — я сделал еще одну попытку. — Вчера клуб взорвали, сегодня — Бивнева. Так, глядишь, и до Ломанова доберутся. Он же здесь лежит?

— Да, — рассеянно кивнул медсестра. — На две палаты дальше.

— И в коридор со всеми выскакивал?

Она отрицательно помотала головой. Молча. Поддерживать ненужный ей разговор явно не собиралась.

Меня это слегка задело. Всегда обидно, когда твое обаяние не действует. Впрочем, в данном случае неудачу можно было списать на то, что медсестра все еще находилась под впечатлением недавнего происшествия.

Я прошелся от окна к двери, ведущей в отделение и попытался прикинуть, где находится палата Ломанова. Она определилась без труда, в том числе из-за двери, которая стоила ровно вдвое дороже всех остальных дверей в больнице. ВИП-номер, не иначе — но о том, чтобы наведаться в гости прямо сейчас, нечего было и думать. Прямо у двери топтался вездесущий полушубок и изучал плакаты на противоположной стене. Может быть, стремился постичь тонкости безопасного секса, а может, запоминал, как нужно спасать утопающих на воде, под землей и в воздухе. Впрочем, какая бы тема на плакатах ни затрагивалась, интереса у полушубка она явно не вызывала — вся его фигура выражала полнейшее безразличие.

Оставалось одно — посетить Ломанова несколько позже, когда менты рассосутся. К примеру, сегодня вечером. И я снова подошел к медсестре:

— А как вас зовут?

— Зачем это? — спросила она, все так же пялясь в окно.

— А вы мне, может, жизнь спасли. Если бы вы мне искусственное дыхание не сделали, я бы, может, концы отдал. Как вас зовут?

— Меня Лена зовут. И я вам искусственное дыхание не делала.

— Все равно я ваш должник, — настойчиво сказал я. — А долги надо платить. Вы что предпочитаете?

— Это просто моя работа. А предпочитаю я шампанское. Советское. Рижское. Полусладкое.

— Хороший вкус, — одобрил я, хотя шампанское ненавидел. — Так я приду сегодня вечером с шампанским?

Медсестра, наконец, оторвалась от окна и внимательно осмотрела меня. Я на всякий случай оперся руками о подоконник, чтобы отсутствие обручального кольца было заметнее. Но она, кажется, на безымянный палец даже не посмотрела. Все больше на морду пялилась. Впрочем, осмотр ее удовлетворил, потому что слегка расслабилась и сказала: