Дмитрий Красько - Исчезнувший

— Проходите, мальчики, — она мило улыбнулась, потому что знала, что гостей к такому человеку, как Ленивый, задерживать нельзя. Даже если те без халатов и бахил. И даже — без цветов, бухла и девочек.

Мы прошли. Литовец, правда, опять слегка смазал картинку, пихнув коротышку в спину, чтобы тот, значится, быстрее шевелил ногами. Подействовало. Коротышка послушно заторопился вперед, ежесекундно оглядываясь, как маленькая лупатая собачка (ненавижу таких) — не потерялся ли хозяин? А то одной ссыкотно, тяф! Но плевать на коротышку — главное, что этот жест Литовца не вызвал подозрений у медсестры на вахте. Я подмигнул ей, поймал ответную желтозубую улыбку и поспешил за своими спутниками.

В нос сразу шибануло больницей. Забавно, но, кажется, больница и в дикой Африке будет пахнуть больницей. Видимо, лекарствами, запахом которых она пропитывается, пользуются во всех уголках земного шара. Клизмы, касторка и прочие горчичники. Мне, во всяком случае, другого объяснения в голову не приходило. Такая вот зарисовка с натуры.

Коротышка меж тем остановился у одной из дверей и вопросительно посмотрел на Яна. Тот дождался, пока подойду я, и величественным жестом позволил нашему проводнику войти. Следом протиснулся я, замкнул караван Литовец.

При нашем появлении обитатели палаты удивленно уставились на нежданных визитеров. Обитателей, правда, было всего двое, к тому же один из них был прикручен к растяжкам за три конечности — обе ноги и руку, чтобы кости ровнее срастались. Вокруг шеи у него тоже красовалось шикарное боа. Короче, просчитался где-то парень, соломки себе не кинул.

Зато второй обитатель, за исключением обмотанной от основания до кончиков пальцев руки, являл собой весьма активную жизненную единицу. Сообразив, кто к нему пришел, он даже попытался вскочить на ноги. Но я был уже рядом и тычком в грудь усадил его обратно.

— Вот и свиделись, Сашок. А теперь поведай мне, и вот ему, он тоже интересуется, — я ткнул пальцем в сторону коротышки, что смущенно топтался рядом с Яном, — на какой такой счетчик ты поставил меня, когда до смерти избил у «Колизея»?

— Пусть лучше скажет, куда Четырехглазого спрятал, — заметил Литовец от дверей.

— А он и это скажет, Ян, — успокоил я. — Вот сейчас с мыслями соберется, подробности припомнит — и скажет. Я прав, Сашок?

Ленивый смотрел на меня ненавидящим взглядом и говорить ничего не собирался. Смелый и гордый, как Пятачок, который решил пожертвовать собой ради умирающего от голода Винни-Пуха.

— А если ты ничего не расскажешь, я тебе обе ноги сломаю. И шею. И ты будешь близнецом вот этого, — я кивнул в сторону его соседа. — Однояйцовым близнецом, потому что второе я тебе ножницами отрежу.

Возможно, Ленивый наконец испугался. Во всяком случае, рот он открыл. Но сказать ничего не успел — где-то снаружи прогремел мощный взрыв. И, прежде даже, чем мы хором успели удивиться, за спиной Ленивого зазвенело оконное стекло, разлетаясь красивыми, в свете солнечных лучей даже разноцветными, осколками. А потом на его кровать, аккурат рядом с левой полужопицей, шлепнулась граната.

Меня помимо воли развернуло и понесло к выходу. Я еще успел подумать: как хорошо, что мозг так быстро среагировал — авось, успею покинуть палату без посторонней помощи. Не как коротышка, от неожиданности пустивший жидкие корни в покрытый линолеумом пол, а как Ян, выскакивающий в коридор на первой космической скорости. Дверь за ним захлопнулась, я проскочил мимо коротышки и поднял было руку, чтобы снова открыть ее, но тут меня накрыло взрывной волной — самого взрыва я даже не услышал.

Дверь я вынес грудью. Изо всех сил оттолкнулся ногами в последнем усилии спастись — и вынес. Успел заметить огромные от ужаса глаза медсестры, которая проносила мимо блюдо с какими-то инструментами, стукнулся о стену и сполз на пол, с недоумением гадая, чего это приключилось — то ли смерть пришла, то ли просто сознание теряю.

Нет, я не умер. Я очень даже пришел в себя. Потому что мне совали под нос нашатырь, лили на голову холодную воду и хлопали ладошками по лицу — в общем, делали все то, что обычно делают в таких случаях, добиваясь возвращения человека в здравый ум и твердую память. И человек — ну, то есть, натурально, я — не подкачал. Открыл глаза и увидел склонившихся надо мной Литовца и ту самую медсестру, которую напугал, покидая палату Ленивого верхом на двери.

На лбу у Литовца была солидных размеров ссадина, сочившаяся кровью. Я удивился — насколько помнилось, он успел выскочить из палаты еще до разрыва гранаты. Чтобы внести ясность, я поднял руку, чтобы ткнуть Яна пальцем в лоб. Попал под глаз, но не смутился — для человека в моем положении и такой результат был неплохим. Тем более что глаз все равно не выбил.