Дмитрий Красько - Волк-одиночка

— Они могут и не согласиться, — резонно возразил я. Даже при том, что совершенно не имел в виду передавать таксистам содержание этого разговора.

— Могут, — согласился он. — Тогда ты постараешься еще раз. В конце концов, в этом есть и твой прямой интерес.

— Чтобы я понимал — и ведь да, так нет! — я сокрушенно помотал головой. — Будь добр, объясни популярнее.

— За тоном следи, — одернул меня Камена. — Я тебе не кум, не сват и не брат. Но, раз ты просишь, поясню. Твой интерес в том, что раз в месяц ты будешь иметь свои пять процентов от суммы, получаемой мной. Думаю, это будет немало — за одну-единственную услугу. Убеди своих коллег — и деньги твои.

Я прикинул. Да, действительно выходило, что сумма будет немалая. С такими доходами можно бы и не переживать за то, что меня выпирают с работы. Конечно, жизнь на них вряд ли назовешь королевской, но на хлеб с маслом хватит. Только — вот незадача — в предложение вкралось коротенькое словечко «бы». И это самое «бы» недвусмысленно заявило: ничего ты, братец, такого не сделаешь. И сам это прекрасно знаешь.

Конечно, знаю. Дело не только в том, что мне совесть не позволит. Но и в том, самое смешное, что эти мои коллеги — Генаха, Ян, Рамс, Чудо и прочие — со мной даже разговаривать не станут, я сам постарался недавно. И потом, зная их гордый нрав, с полной ответственностью, как товарищ Маяковский, могу заявить: никогда они на такую сделку не пойдут. Скорее, позабирают у своих карапузов-двоечников рогатки и луки со стрелами и, как я недавно, но в отличие от меня, всем племенем, выйдут на тропу войны. Свои кровные — дело чести.

Но не говорить же обо всем этом Камене! Да и не поймет он, я знаю. Поэтому, помявшись для приличия, я сказал совсем другое:

— Деньги хорошие. И предложение, кажется, дельное. А можно вопрос? С тем хуцпаном, который мне про тебя рассказал, ты что сделал?

— Ничего хорошего, — лаконично ответил он и заткнулся, давая понять, что это, в принципе, не мое дело и совать в него нос мне не следует.

— Можно еще вопрос, — я не сдавался. — Ты отдашь мне того урода, который моего корешка порешил?

— Нет, — еще более лаконично, чем прежде, отозвался он.

— Зря, — сказал я. — Я думал, мы подружились.

Камена вдруг взорвался. Наверное, сказалась бессонная ночь. А может, и моя наглость возымела действие. Он бабахнул кулаком по столу и, зло сощурив глаза, уставился на меня, цедя сквозь зубы:

— Послушай, большой ребенок! Я не Дед Мороз и даже не дед Мазай. Я отпускаю тебя с миром, потому что ты мне нужен. И даже даю тебе шанс хорошо подзаработать. Поэтому не выводи меня из терпения. Иди домой, потом на работу, но запомни — попробуешь обмануть меня — из-под земли достану!

Ох, сколько их было, таких рудокопов, мечтавших достать меня из-под земли! Спасибо, конечно, Камене, что отпускает меня, но если б он только знал, какую ошибку делает! И очень хорошо, что он в конце концов дал волю чувствам. То, что было у него на душе, вырвалось наружу, и я увидел его доподлинным. А бороться с человеком, зная, каков он есть на самом деле, а не напоказ, гораздо легче, чем делать то же самое вслепую.

— Хорошо, — я смиренно склонил голову. — Я буду стараться.

Хрен он, конечно, угадал. Нифига я не буду стараться. У меня были свои интересы, и они значительно отличались от интересов Камены.

Впрочем, с этим понятно. Камена мягко стлал, да спать жестковато было. Он, падла, отправил меня домой пешком. А я вам как на духу скажу — от гормолококомбината до улицы Продольной, где имел честь проживать некий Михаил Мешковский, не ближний свет. Не сказать, конечно, что туда только самолетом можно долететь, но — изрядное расстояние. Чтобы не соврать, километров около четырех. Будь я нынче, как я — двое суток назад, то отмахал бы эти километры, даже не заметив их. И да, так нет. У меня болело тело. У меня не гнулись ноги. И вообще я был, как старая больная обезьяна, так что поход к дому для меня представлялся подвигом.

Но я его совершил. Цепляясь за перила обеими руками, я с грехом пополам спустился с четвертого этажа, где заседал Камена, и Железным Дровосеком, который опять забыл дома масленку, проковылял до дежурки. Охранник все так же хмуро и безразлично окинул меня взглядом, кивнул и отвел глаза. С той точки, где я находился, кстати, можно было разобрать, что он не просто так таращится в никуда, а вполне определенно смотрит телевизор. Ночной канал. Или видео. Какое-то крутое порно. Правда, почему-то без звука. И непонятно было, чего он все время хмурился. Если ему не нравилось порно, тогда какого рожна его смотреть? А если ему самому хочется принять участие в таком шоу, то зачем сидеть здесь? Загадка, в общем.