Дмитрий Красько - Охота на охотников

— Нет!

— Жалко. Придется запоминать. А память херовая… Но я, Ваня, постараюсь. Как-нибудь верну тебе эти слова. Земля-то круглая, все равно ведь встретимся. Кстати, как там, в вашем бандитском кодексе? Реальные пацаны с ментами не сотрудничают?

— Я бизнесмен, — сквозь зубы процедил Иванец. — Я свой бизнес буду защищать любой ценой. И мне плевать, с кем сотрудничать, лишь бы мои деньги целые были. А такие шакалы, как ты, все хотят на халяву поживиться. Хрен вам. Без соли.

Я немного посидел, разглядывая красную от натуги физиономию и размышляя. То, что конструктивного диалога не получится и здесь, стало понятно, как только я увидел припаркованный у офиса «Крузак». Иванец списал меня — окончательно и бесповоротно. Поэтому сейчас я даже не пытался убедить его в своей невиновности. Моя задача сводилась к минимуму: понять, на чем зиждется директорская уверенность, что именно я — наводчик.

— А вот ты объясни мне, Ваня, — задумчиво проговорил я, — зачем ты сказал следователю Зуеву, что я знал о перевозке денег заранее? Ведь Зуев это за чистую монету принял. Но ты-то в курсе, что я не знал? Ты же помнишь, что ни о чем подобном при мне не говорил?

— Говорил, — он нагло уставился прямо в мои чистые, наивные глаза, даже ручку крутить перестал. — В том-то и дело, что говорил. За день до того, как забирать деньги. Так что не отмазывайся. У тебя как раз было время позвонить своим корешам и организовать засаду. Ты попал, Мешковский. Нечего тут из себя девочку строить. Накосячил — отсидишь.

Подозреваю, что в этот момент мои глаза стали не только наивными, но и очень круглыми. Может быть, круглее самого правильного круга. Потому что такой наглости я никак не ожидал. Смотреть в глаза и с пеной у рта доказывать мне, что я — это не я, — с таким пришлось столкнуться впервые. Хотя и пожил, и повидал, и вообще человек бывалый. Но оказалось, что даже мне жизнь еще способна преподносить сюрпризы.

— А я тебе сейчас вторую руку сломаю, — кое-как справившись с изумлением, выговорил я. — И тебе врать нечем будет.

— Ломай! — стоически заявил он. — Думаешь, что-нибудь от этого изменится?

— Думаю, нет, — я мотнул головой. Немного странным показалось, что Иванец не стал гнуть пальцы и рассказывать, какой он крутой и что сам может кому угодно руку сломать. Ох, неспроста он решил воздержаться. Я даже сделал попытку угадать причину: — Думаю, если я тебе сейчас вторую руку сломаю, ты этому только рад будешь, правда? Позвонишь Зуеву, и вы меня легко и просто спровадите в СИЗО. Благо, будет за что. Ты же этого добиваешься? Хотя не пойму, зачем. Так вот — фигу тебе, а не сломанная рука.

— Все равно ты попал, чувак, — проворчал Иванец. При этом я так и не понял — рад он или нет тому обстоятельству, что вторая рука осталась целой. — Я тебя за такие бабки надолго упрячу.

— Н-да, — констатировал я. — Как я понял, наше взаимовыгодное сотрудничество подошло к бесславному концу.

— Ты все верно захавал, чувак, — Иванец, сообразив, что не только сотрудничество, но и неприятный разговор вот-вот завершится, с облегчением откинулся в кресле. — Водилу нового я на твое место уже принял. А за те три дня, что ты отработал, я тебе даже забашляю. Ты же пока не осужденный. — И он широко осклабился.

Я открыл было рот, чтобы послать его на хрен вместе с этими деньгами, — тем более, что он, помнится, выдавал мне аванс, — но тут же закрыл. Пусть платит. За моральные издержки. За то, что я чуть было не попал под обстрел в минувший четверг. За то, что пытается меня сделать козлом отпущения ни с того, ни с сего. На мой взгляд, вполне законная компенсация.

Громыхнув стулом, я поднялся:

— Все с тобой понятно, Ваня. Непонятно только, как ты девяностые пережил. Почему тебя твои же пацаны за гнилое нутро не замочили?

— Не твое дело, — он снова помрачнел. — В среду за расчетом зайдешь. Я сегодня бухгалтерию предупрежу. И чтобы больше я тебя не видел!

— Жизнь покажет, — я пожал плечами и вышел из кабинета.

В приемной Танюшка вопросительно уставилась на меня. Говорю же — любопытная донельзя.

— Ну, что там?

— Больной неизлечим, — я грустно покачал головой. — Есть одно средство — стулом по башке тюкнуть. Только стула жалко.

— Ругается? — сочувственно уточнила она.

— Кто — Ваня? — удивился я. — Да нет, чего ему ругаться. Сидит, пальцы гнет. Хочет меня в тюрьму засадить. Самое забавное — верит, что у него это получится. Оптимист, мать его.

В этот момент дверь за моей спиной приоткрылась и Иванец просунул в проем любопытную голову. Ткнувшись в мое плечо, голова приняла заметно свекольный оттенок и пролаяла: