Алексей Баскаков - Золотая чума

…Однажды Марина с гордостью сообщила, что имеет информацию о каких-то загадочных опытах, которые проводят люди из ФБР на юго-западе. Услышав это, Мельников похолодел.

— Ни в коем случае туда не суйся. Ни за что! Это смертельно опасно. Обещай мне, что туда не полезешь. Я очень тебя прошу.

Марина пообещала.

Но когда он приехал в следующий раз, в отеле его ждало письмо:

«Любимый. Мне дали очень интересную информацию. Я догадываюсь: тебя интересует то же самое. Думаю, я смогу тебе помочь. Твоя Марина».

Розыски длились две недели. Местные жители, которых он допрашивал, стали относиться к нему с откровенным ужасом — настолько он был страшен. Пытаясь отыскать след Марины, он не останавливался и перед пытками. Дрова, которые он наломал, разгребали потом пару лет…

Марину он нашел в одной из глухих туземных деревушек. Как она туда попала — никто не мог сказать. Она была в том же состоянии, в котором теперь находилась в больнице. Аборигены встретили ее в лесу. По их понятиям, безумие священно. Поэтому они привели ее в деревню и, как могли, поддерживали ее существование.

Вот, собственно, и все. Мельникову удалось вытащить ее в Москву. Тем более что американцы сделали вид, что гражданка Кинг из их страны не выезжала. Теперь над ней вот уже шесть лет колдовали врачи. Совершенно непонятно — что с ней случилось и как. Это не было простым расстройством психики. Какое-то воздействие совершенно неизученной природы. Нечто отдаленно похожее получалось у американцев, когда они испытывали на своих зэках действие ЛСД.

12 мая 1966 года, Магадан

Прохоров встретил Мельникова и Кота за квартал от дома Виктора Павловича. Была только половина восьмого вечера, но улицы уже опустели. На проспекте виднелась лишь пара прохожих.

— Все в порядке. Он дома. Один. Пришел два часа назад.

— Тогда двигаем.

Прохоров сел в машину, и Леха стал заворачивать во двор дома, где жил клиент.

Перед отъездом с базы Мельников каким-то образом разжился тремя новенькими летными куртками. Теперь, сверкая черной кожей, они походили то ли на чекистов времен революции, то ли на эсэсовских мотоциклистов из советских фильмов. Потому что настоящие эсэсовцы носили плащи из очень плохого дерматина…

— Стоп. Леха, притормози малость, — подал голос Прохоров. — Эту юную особу я уже знаю. Она позавчера тоже наносила визит нашему другу. Кажется, уважаемый гражданин Башилин неравнодушен к особам, не достигшим половой зрелости. Пристрастие понятное, но, как известно, наказуемое советским законодательством.

Через двор по направлению к подъезду двигалась особа в мини-юбке (с такими юбками истово боролись комсомол и молодежная пресса) и весьма рискованной блузке. Как и положено, туфли-«лодочки», пухлые губы покрыты мощным слоем помады, в ушах — сережки, которые даже Кот, не особо подкованный по части тонкостей женской амуниции, расценил как редкостную дешевку. Впрочем, остальной наряд был не лучше. Все вроде как модно, но именно «вроде». Так одеваются глупые малолетки, мечтающие угнаться за модой, хотя мама с папой не выделяют им для этого достаточного количества денег. Девчонке было никак не больше четырнадцати лет. Она, старательно виляя задом, прошла мимо машины и направилась в подъезд.

— О как! И кто ж она такая? Проверил?

— Школьница, учится в восьмом классе школы № 2. Завела вот себе милого дружка. Она у подруги через два дома переодевается. Потому что если мама узнает — ремнем забьет… Вот подруга — та оторва. Семнадцать лет, а ее в районе ресторана каждая собака знает.

— Как это мило. А у него есть цепочка на двери?

— Нет.

— Ну что ж, давайте подождем. Если накроем в лучшем виде, разговор пойдет куда душевнее. Меньше бить придется.

Они закурили.

— Что этой дуре надо от старого козла? — спросил Кот.

— Наивный ты человек, хоть и корреспондент. Что ей надо? Красивой жизни, вот чего! Мама — учетчица на заводе, получает восемьдесят рублей. А девочке хочется жить красиво. С тобой она, конечно, охотнее бы водилась. Ты парень денежный, к тому же красавчик. Но за неимением гербовой бумаги — пишут на простой.

— И долго у них там будет увертюра? В смысле предпостельные танцы-шманцы-обжиманцы?

— Да нет, она ведь примерная девочка. К десяти тридцати должна домой вернуться. Так что еще полчасика подождем — и вперед.

— Эх, жаль, нет фотоаппарата. Было бы еще интереснее.