Лев Пучков - Испытание киллера

— Ну и что я тебе, родной, с такой тачкой сделаю? — виновато пробормотал он, красноречиво стукнув ладонями по баранке. — Обогнать — никак, сбавить до предельной — нельзя, автострада как-никак…

— Ну так сверни в первый попавшийся отворот! — слегка приободрился я, заметив несколько прилегающих к автостраде шоссе. — Только резко, чтобы она не успела перестроиться и дальше проскочила!

— Попробуем, — пообещал водила, щас до рынка доберемся — там нерегулируемый перекресток.

У оконечности фруктового рынка таксер резко притормозил, едва не схлопотав в зад от трусившего за нами „Москвича“, и вильнул влево, пристроившись за рычавшим рефрижератором, медленно набирающим обороты. „СААБ“ проскочил далее по автостраде.

— Готово дело! — победно воскликнул водила. — Теперь ей придется по кольцу минут двадцать шкандыбать — мы за это время куда угодно укатим!

— Ага! — вяло обрадовался я. — Разработка откладывается на неопределенное… — И осекся. „СААБ“, проехавший за поворот метров на триста, стремительно пятился задом по крайнему левому ряду, повергая в паник водителей сзади идущих машин, которые отчаянно сигналили и сдавали вправо, пытаясь избежать столкновения. Поравнявшись с поворотом, „СААБ“ зарулил налево и стремительно рванул у нам.

— Ну! — заорал я. Водила резко перегазовал, метнулся за рефрижератором вправо-влево, ища наиболее оптимальный вариант обгона, — в этот момент „СААБ“ поравнялся с такси и резко принял влево, поджимая свою левую переднюю дверь к нашей правой передней фаре.

— Подрезала, сука! — отчаянно вскрикнул водила, из всех сил пытаясь выровнять машину, неудержимо заворачивавшую влево, на овощную палатку. „Бум! Бум!“ — глухо стукнули по днищу бордюры.

— Ай! — испуганно крикнула губернаторша, и наша тачка совместно с „СААБом“ с разбегу ввалилась в овощную палатку, разметав в разные стороны яблоки, сливы и прочие дары плодоносных долин южного Азербайджана.

Открыв дверцу, я выбрался наружу и вытащил за собой перепуганную губернаторшу. Снаружи было нехорошо. Таксишная „Волга“ наполовину находилась за разрушенным прилавком — степень серьезности повреждения авто определить было весьма сложно, поскольку капот был целиком похоронен под грудой свежедавленных фруктов, ящики с которыми минуту назад стояли ровными рядами в глубине палатки. Палатки, как таковой, не существовало — от нагрузки она лопнула по уровню крыши, и теперь посреди кучи фруктов одиноко возвышался чудом сохранившийся шест, угрожающе раскачивающийся в разные стороны. Под грудами полотна что-то шевелилось, стонало и даже невнятно ругалось. Я разобрал достаточно отчетливое „Гищдаллах!!!“ и облегченно вздохнул: овощной рынок „держали“ мамеды (так в Новотопчинске дразнят азербайджанцев), община которых в криминальном мире области имела солидный вес, так что, задави мы кого-нибудь из этой братии ненароком, пришлось бы потом покупать танк. Или какой там, в задницу, танк! Вертолет! И быстренько крутить лопастями, уматывая в безбрежную даль.

„СААБ“, как ни странно, не пострадал совсем. Оксана, проявляя завидное самообладание, сдала машину назад, выехала на шоссе и только после этого покинула салон.

— И где ты эту грязную шлюху подцепил, а?! — грозно крикнула психоаналитичка, приближаясь и неинтеллигентно тыча пальцем чуть ли не в глаз моей юной спутнице. — На какой помойке ты ее подобрал?!

— Я это… Ну, я там… — растерянно пробормотал я, пожимая плечами.

— За шлюху ответишь! — увесисто произнесла губернаторша и неожиданно шлепнула Оксану ладошкой по указующему персту.

— Ай! Палец сломала, прошмандовка! — звонко вскрикнула Оксана, тряся правой рукой и одновременно толкая губернаторшу левой.

— Я тебя урою, паскуда! — неожиданным басом взревела губернаторша и бросилась на Оксану, норовя вцепиться ей в горло.

— Девчата, девчата! — встревоженно вскричал я, встревая между двух прекрасных тел и пытаясь их рассоединить. — Прекратите!

— Плати за тачку, дура! — раздался где-то рядом визгливый голос взъерошенного таксера. — Полтора лимона гони, идиотка, — фонари, радиатор, крылья — на фуй! Да какой там полтора — все четыре гони!

— Девчата, девчата! — тоскливо кричал я, пытаясь растащить рычащих, аки тигрицы, прекрасных дам, собиравшихся нешуточно растерзать друг друга на куски.

— Твой рот е…ль, тура! — возникла рядом исцарапанная физиономия хозяина палатки — широченного кучерявого мамеда в порванной рубашке. — Палатка — двенадцать „лемон“, прюкты-мрюкты — дывадцать „лемон“! Моральный тудым-сюдым ущерб — тоже дывадцать „лемон“!