Валерий Калюжный - Власть оружия

- Ты больной, Гайманов.

— А ты мне нравишься, засранец.

- Мне наплевать, нравлюсь я тебе или нет. Отмени приказ, — сказал Головин.

— Так кто из нас больной? — спросил Гайманов и продолжил: — Дались тебе эти людишки. За кого ты воюешь, капитан? Что они сделали тебе хорошего?

- Не твое дело, — перебил Головин.

— Может, тебе дали хорошую работу, квартиру, машину и обеспечили до конца жизни? — продолжил Гайманов. — Ты же боевой офицер! У тебя, наверняка, за спиной Афган. За кого ты проливал кровь? Зачем гибли твои друзья?

- Я давал присягу, — ответил Головин.

- Они наплевали на твою присягу. Они просто использовали тебя, — продолжал говорить Гайманов. — Кем ты работаешь? Наверняка в охране. Я угадал?

Головин молчал.

— Угадал. Достойная работа для боевого офицера, — Гайманов сделал паузу и продолжил: — Переходи на мою сторону и возьми себе все сам, что ты заслужил.

Слова Гайманова задели Головина за живое, он и сам много раз задумывался о том, как несправедливо с ним обошлись. Но разве есть в этом вина обычных людей? Со многими, наверняка, поступили так же. Нет, не для того он проливал свою кровь, и гибли его товарищи, чтобы сейчас ценой жизни других людей отвоевывать себе место под солнцем.

Головин поднес радиостанцию к губам.

— Да пошел ты…

— Жаль, — ответил Гайманов. — Встретил настоящего мужика, и того придется уничтожить. Я никогда не отменял свои приказы, все остается в силе, и мне плевать — замешан город или нет. Если хочешь кого-то спасти, герой, — у тебя двадцать минут. Все!

Головин со всей силы швырнул радиостанцию в стену магазинчика.

- Черт, черт, черт…

Александр, проверив, перезарядил автомат и бросился бежать в сторону Заболотного.

Времени оставалось совсем мало.

— А этот Головин настоящий боец, — с восторгом произнес генерал после прослушивания радиоперехвата.

— Может, ему помочь? — предложил командир спецподразделения. — Мои парни рвутся в бой.

Генерал задумчиво пожал плечами.

- Опасаюсь, что этого делать не следует, — вступил в разговор моложавый полковник.

Все присутствующие офицеры штаба обернулись в его сторону.

— Если мы сейчас начнем атаку, это спровоцирует Гайманова, — продолжал полковник.

- Другими словами, Вы предлагаете ждать, сложа руки? — спросил командир спецподразделения.

- Я предлагаю, — ответил полковник, делая акцент на слове «предлагаю», — просто ждать и нанести удар в нужный и решающий момент, а не ввязываться в «уличную войну», подвергая опасности жизни мирных граждан.

По комнате, в которой разместился штаб, пробежал легкий ропот.

- Что у нас с транспортом? — несколько повысив голос, спросил генерал у одного из офицеров.

Гул в комнате стих.

— Корабль на переходе из Николаева, — ответил офицер. — Предполагаемое время прибытия — шестнадцать сорок пять.

- Значит не успеваем… — задумчиво произнес генерал и отошел к окну.

- Мы готовы атаковать, — напомнил о себе командир спецотряда.

- И этот ненормальный зальет аммиаком половину поселка, — хмыкнул полковник.

— А ведь полковник прав, — сказал генерал, обернувшись к присутствующим. — Надо набраться терпения и хладнокровно ждать. Мы должны полностью использовать каждый шанс. У нас есть козырь в этой игре — Головин. Я не думаю, что парень просто так сдастся. У него, похоже, свои счета с Гаймановым.

- Но он ведь там один, — возразил командир спецотряда.

— Подтяните своих орлов к Лузановке, — генерал на некоторое время замолчал, а затем продолжил: — И никаких провокаций. Ждать, ждать, ждать. Он справится. Мне почему-то так кажется.

Перебегая от одного дома к другому, постоянно оглядываясь по сторонам, Головин продвигался по улице Заболотного к пересечению с проспектом Добровольского, где террористы поставили тягач с цистерной аммиака.

Сказать, что у Александра был какой-то конкретный план — значит солгать.

Плана не было и Головин, как всегда, полагался на свою интуицию, чутье и, немного, на везение.

Подобравшись как можно ближе к площади, в которую стекались две улицы, Головин затаился в кустарнике и стал наблюдать за происходящими событиями.

На площади царила какая-то суета. Взглянув на часы, Александр понял причину столь возбужденного состояния — на часах было шестнадцать двадцать девять, и секундная стрелка уже завершала свой пробег по циферблату, норовя прибавить еще одну минуту. Команды на начало эвакуации, судя по всему, до сих пор не поступало.