Сергей Бакшеев - Опереди, если успеешь

Баба Шура растерянно хлопала редкими седыми ресницами. Давыдов приоткрыл дверь, убедился, что преследователи скрылись в квартире Зои Сергеевны, и покинул вместе с Диной временное убежище.

Быстро проскользнув вниз по лестнице, они выбрались на бульвар. Ярко-красная «мазда» Самошиной нашлась сразу и сразу завелась. Плюхнувшись в уютное кресло, Дина осмотрелась.

— Хорошо, что мы от нее избавились.

— От кого? — не понял Давыдов.

— От Самошиной. Она такая приставучая, — девочка скривилась, словно ее заставили съесть лимон.

— Вероника нам помогла….

Дина насупилась и демонстративно отвернулась.

За окном мелькала праздничная иллюминация центральных улиц столицы. Когда концентрация ярких огней поубавилась, Дина спросила:

— Куда мы едем?

— В одно очень необычное место, скоро увидишь. Дина, ты не рассказала, почему попала в психиатрическую больницу?

— Почему-почему. Потому что я не такая, как все! А значит не-нор-маль-ная! — Девочка сжалась и насупилась. — А еще врачи считали, что я опасна. Они даже решили, что это я сожгла своих родителей.

— Я тебе верю, — попытался успокоить заплакавшую девочку Михаил. — А ты веришь мне. Вместе — мы сила.

«Мазда» затормозила на плохо освещенной улице около обветшавшего бетонного забора. Давыдов вышел, давая понять расстроенной девочке, что путь закончен.

Пройдя по притоптанному снегу, они пролезли сквозь пролом в заборе и оказались рядом с безликой коробкой замызганного производственного здания.

— Это бывшая фабрика, скоро ее снесут. Видишь, рядом строят небоскребы «Москва-Сити», а здесь запланирован паркинг или развязка. Тут нас не будут искать.

— Как в кино, — девочка, задрав голову, смотрела на темные громадины небоскребов, облицованных зеленым стеклом.

— Сейчас я тебя как раз познакомлю с одним из работников кино.

Он приоткрыл широкую металлическую дверь, удерживаемую тугой пружиной, и пригласил девочку внутрь.

Гудящий грузовой лифт поднял их на четвертый этаж. Лязгнула отъехавшая решетка, и Дина увидела бетонный коридор и высунувшуюся из единственной двери фигуристую хозяйку в длинном обтягивающем свитере с большим приспущенным воротом. Курносая женщина обеими руками подбила вверх копну медно-рыжих волос и шагнула им навстречу, плохо скрывая радость. От бетонных стен отразился ее грубый голос:

— А я думаю, кто это, на ночь глядя, ко мне пожаловал? Привет, Давыд.

— Здравствуй, Маруся.

Хозяйка скосила взгляд на девочку.

— Давыд, тебе вернули незаконнорожденную дочь?

— Это… это Дина, моя знакомая. Можешь нас приютить на пару дней?

— Вдвоем?

— Ну… — виновато развел руки Михаил.

— Заползай, какие вопросы. — Маруся гостеприимно распахнула дверь в огромную комнату, занимающую чуть ли не весь этаж производственного здания. В ответ на недоверчивый взгляд Дины она пояснила: — Это моя мастерская. Здесь я творю и живу.

— Ну и где тут кино?

— Маруся — художница по костюмам, она работает костюмером на киностудии «Мосфильм», — добавил Михаил и спросил хозяйку: — Не боишься, что в одно не очень прекрасное утро тебя неожиданно снесут?

— У меня договоренность с начальником стройки. Он предупредит.

Просторное помещение разгораживалось подвешенными к потолку картинами в дощатых рамах. Причудливые линии подвесных «стен» делили пространство на несколько странных комнат. На картинах на фоне однотипного среднерусского пейзажа были изображены фигуры в самых разных нарядах всех эпох и народов. Если костюмы прописывались точно до мельчайших деталей, то окружающая природа и лица людей очерчивалась грубыми мазками, причем одежда никак не сочеталась со временем года. Все женские фигуры были очень похожи на хозяйку: крутые бедра, утянутая талия и пышная грудь.

Череду картин в помещении дополняла разрозненная мебель, носящая признаки списанного реквизита, и несколько длинных стоячих вешалок, увитых десятками пестрых костюмов.

— У нас на студии трубу прорвало, костюмерная больше всех пострадала. Я и раньше костюмы сюда таскала, а теперь мне официально разрешили. Отпариваю, восстанавливаю, придумываю новые элементы, — объяснила Маруся.

Но Давыдов почти не слушал ее. Он скинул куртку, вынужденно чмокнул художницу в подставленную щеку и поспешил опуститься в угол потертого дивана. Он быстро раскрыл ноутбук, словно пытался загородиться экраном от нависшей над ним тяжелой женской груди.

— А поговорить, — укорила гостя хозяйка, мягко потрепав его за ухом.