Сергей Зверев - Гавань красных фонарей

— Да я мастер Хуи Ли! — закричал он на мужика и попытался ударом кулака снести стоящий рядом столб. В руке что-то хрустнуло… Бертолет посмотрел на металлическую трубу фонаря, и ему показалось, что она действительно прогнулась, хотя на ней не было даже небольшой вмятины.

— Ух ты! — похвалил сам себя старший лейтенант, сжал кулаки и бросился на голландца, который почему-то не давал схватить себя за яйца.

Мужик отошел в сторону, посмеиваясь, а Бертолету показалось, что его противник мелькает в пространстве с невиданной скоростью.

— Так не честно! — сказал старший лейтенант, пытаясь ударом руки все-таки достать издевающегося над ним противника.

Потом неожиданно небо стало ярким, оно разродилось красными и синими вспышками и всполохами, будто гигантское северное сияние ворвалось к нему в мозг и, наверное, хотело поселиться у него там навсегда.

На самом же деле Бертолет возвышался над крышей полицейской машины и смотрел точно в мигалку, которая крутилась беззвучно перед его носом. Когда его заталкивали на заднее сиденье, он, не понимая, что с ним происходит, смог поставить диагноз происходящему:

— Так темно уже на улице?

В десять часов утра следующего дня Татаринов забирал бедолагу из полицейского участка.

— Я не знаю, что произошло! — оправдывался Бертолет, виновато поглядывая на командира. — Такое ощущение, как будто я напился до беспамятства. Но я не пил, я пил сок с тортом, и все!

— Да, местный сержант рассказал, как это бывает, — успокоил Бертолета Татаринов. — Не надо покупать всякую дрянь на улицах, тем более в незнакомом городе и тем более в Голландии.

Бертолет на полусогнутых подошел к кулеру, стоящему в коридоре, вынул стаканчик и влил в себя несколько порций воды.

— А чего я натворил-то? — спросил он.

— Ничего особенного, сначала женщин обнимал, потом мужика хотел за яйца схватить. Тогда полицию и вызвали.

— И чего же мне теперь?

— Ничего, не волнуйся, консул все замял, — похлопав по плечу, сообщил Татаринов. — Только ты теперь персона нон грата. Должен в течение двадцати четырех часов покинуть страну. Я так понимаю, о том, куда делся доктор Пинту, тебя можно не спрашивать.

— Да, не спрашивайте, пожалуйста, товарищ капитан второго ранга.

— Как дети малые, — с огорчением сказал командир и, покачивая головой, пошел к «Тойоте», на которой они прикатили к полицейскому участку вызволять старшего лейтенанта.

Когда следователь Галинкаф в очередной раз увидел перед собой русского, то удивился так, как будто увидел покойника.

«Ага, — согласился Татаринов, — видать, знает, сука, что тут творится. Как бы нам с тобой, Галинкаф, посидеть да по душам поговорить? Хорошо хоть, ты на рабочем месте находишься и мне не надо тебя по всему городу искать».

Следователь полиции Нидерландов гостеприимно встретил капитана второго ранга сигаретой, но Татаринов отказался, сообщив, что у него свои. Вот так и начинаешь заново курить, вначале с одним поговоришь — покуришь, потом с другим, потом пойдешь пачку купишь. А как только купил — считай, что снова подсел. Татаринов все это прекрасно осознавал, но сейчас без сигареты обойтись не мог. К тому же Галинкаф курил сам, в помещении разрешалось, хотя Европа и борется… или до полицейского участка новые требования не дошли. Собственно, и хорошо.

После того как Татаринов поздоровался со следователем и сел напротив него, он доверил ему следующее:

— Знаете, Альфред, нас сегодня ночью хотели убить!

— Как?! — следователь наигранно аж подпрыгнул на своем стуле.

— Да, да, да, — продолжал Татаринов, — несколько человек проникли в казармы с автоматическим оружием и хотели всех нас уложить.

Галинкаф посмотрел за спину Татаринова, как будто хотел лишний раз убедиться, что вокруг них есть другие люди, которые смогут засвидетельствовать против русского, если тот, не дай бог, бросится на него.

— Знаете, я очень сильно беспокоюсь за судьбу детей, которых мы спасли, — продолжал русский офицер, наблюдая за тем, как Галинкаф скисает все больше и больше. — А ночью мы троих замочили, а вот остальным уйти удалось. Вы случайно не знаете, сколько их было всего?

Татаринов не ожидал получить точного ответа, его и не последовало. Голландец молчал…

— Но вы знали о покушении на нас, — продолжил кавторанга, наблюдая за реакцией собеседника.

Тот не ответил, но было видно, что ему страшно…

Галинкаф не догадывался, что ведет себя именно так, как русскому и хотелось бы. И именно такие мысли, которые нужны русскому, сидят у него в голове. Ему страшно и неуютно напротив этого человека, несмотря на то что он находится в своем полицейском участке.