Караваешникова Елена - Офицеры-2

Сознание прояснилось. Ставр медленно сел и посмотрел на то, что осталось от Ариссы: немного кошачьего меха и цветных тряпок, великолепные ноги и жалкое личико, обезображенное гримасой ужаса и смерти. На лице Ставра, мокром от пота и крови, появилось выражение горечи и сожаления.

Ставр машинально поднял руку к голове. Волосы были мокрые. Кровь текла по шее за воротник. Ставр нащупал кровоточащую ссадину. Буквально под его пальцами вспухала здоровая шишка. Это был поцелуй смерти, пуля на пролете едва коснулась головы. Видимо, прав оказался старый диверсант Подшибякин — Ставр и правда был заговорен. Но если считать с того, изменившего всю его судьбу вылета из окна общаги университета, то сколько еще жизней осталось у него в запасе?

Поддавшись панике, Фаусто Мазуто выскочил из залитого водой дома и помчался вместе со всей толпой гостей. Но, добежав до лифта и увидев драку, которая здесь началась, он вдруг сообразил, что ему совершенно ни к чему подниматься наверх и покидать «Гранд Риф де Корай». Мазуто пошел обратно. Он был очень осторожен и старался никому не попадаться на глаза: пристрелить могли просто так, от раздражения и привычки стрелять по всему, что движется.

Вдруг Мазуто увидел Советника. Под прикрытием двух телохранителей тот быстро шел к вертолетной площадке.

— Господин Майер! Генрих, подождите меня! — заорал Мазуто, кидаясь к Советнику.

Советник слышал крик Мазуто, но даже не обернулся в его сторону. Зато обернулся прикрывавший спину босса телохранитель. К счастью, у Мазуто не было оружия, иначе его тут же могла скосить очередь из автомата.

— Негодяй! Дерьмо собачье! — в ярости бормотал Мазуто, скрежеща зубами. Он перешел с английского на жаргон колумбийских притонов.

Потомок португальских пиратов и черных рабов потрясал кулаками вслед уже исчезнувшему Советнику и совершал непристойные жесты, успешно исполнявшие роль сурдоперевода витиеватой и хамской брани. Под конец он похлопал себя по жирному заду и оглушительно пернул.

В ответ раздалось глухое рычание.

Мазуто резко обернулся и в лучах паркового светильника увидел двух огромных черных собак с лоснящейся шкурой и короткими висячими ушами. При виде фила-бразильеро колумбийца охватил ужас. Он смотрел на собак и, как в кошмаре, хотел бежать, но не мог сдвинуться с места, все мускулы стали словно ватные, желудок свело судорогой.

Собаки пристально смотрели на Мазуто. Если бы он сделал хоть одно движение, пытаясь убежать, они бросились бы на него. Но колумбиец стоял. Черные блестящие носы собак шевелились — они принюхивались к его запаху. На свое несчастье, Мазуто весь покрылся липким вонючим потом. Собаки почуяли, что от него несет страхом, и шерсть начала подниматься на загривках этих чудовищ. Их носы к тому же уловили в поте Мазуто примесь специфического запаха негритянской расы — запаха жертв многих поколений их предков.

Не издав ни звука, один из псов оттолкнулся задними лапами и прыгнул. Он сбил Мазуто с ног. Колумбиец не успел даже заорать — челюсти пса сомкнулись на его горле.

Вертолетную площадку заливал яркий свет, его давала панель из прожекторов, установленная на мачте. Вторая такая же мачта, освещавшая автостоянку, была повреждена. Сверху сыпались искры, как при электросварке, прожектора гасли один за другим или взрывались, ослепляя напоследок вспышками.

Советник поднялся на вертолетную площадку. Его ослепил не взрыв очередного прожектора, а вспышка ярости: винт вертолета, который должен был уже вращаться на полную мощность, только-только начал раскручиваться. Гибкие лопасти еще провисали под собственной тяжестью. Пока Советник шел к вертолету, какой-то бандит обстрелял его с высоты автостоянки. Телохранители открыли ответный огонь.

Советник влез в салон. Один из телохранителей вскочил следом за ним и на корточках уселся на краю борта. Другой остался стоять рядом. Они следили за тем, чтобы никто не обстрелял вертолет с автостоянки.

— Взлетаем! — заорал Советник пилотам. Один из пилотов обернулся к нему:

— Две минуты, шеф. Мы не набрали мощность.

— Плевать на вашу мощность! Я приказываю взлет!

Яростный голос Советника едва прорывался сквозь рев двигателя над головой. Лопасти винта поднялись, стремительно раскручиваясь. Они секли лучи прожекторов, и от этого на остеклении кабины пилотов замерцала рябь. Старший пилот взял на себя дроссельную рукоятку.

Лыжи вертолета медленно оторвались от плит. Телохранитель вспрыгнул на лыжу, и не набравший еще необходимой мощности вертолет покачнулся и рухнул на площадку с высоты полуметра.