Андрей Щупов - Звериный круг

— Видел я в своей жизни невозмутимых людей, но чтобы до такой степени! — Валентин, кивнув Чапе, устало опустился на стул.

— А они вообще в жизни бывают? Эти твои невозмутимые люди?

— Должны быть, по идее.

— Шиш тебе гашиш! Вся наша невозмутимость — либо в лени, либо в тупости. — Сменщик поколотил гребнем об стол. — Что там за форс-мажор такой? Или хлопнули кого-то?

— Не кого-то, а самого Ароныча. В лоб. Должно быть, и еще кого-нибудь. Да загребли пару-тройку нерасторопных.

— Дела-а! — протянул Чапа. — То-то, я гляжу, у народа крыша поехала. Вон в углу хреновина какая-то электронная стояла — и ту забрали. Со склада почти все ящики вывезли. Короче, влипли, я так понимаю?

— Ерунда, выплывут. Они — как оно: всегда выплывают. Из ментовки отмажут.

Трупы заберут. Еще и извиниться кого-нибудь заставят.

— Серьезная стрельба была?

— Так… Наши больше котов ночных пугали, а вот менты не шутили. Дали из «Калашниковых» прочухаться.

— По горячим следам могут и сюда нагрянуть.

— Потому и суетятся… — Валентин ищуще огляделся. — У тебя найдется что-нибудь выпить? Замерз как пес.

— Всегда пожалуйста! — Чапа выставил на стол початую бутылку коньяка. — Мой любимый — из Еревана. Пять звездочек!

— Годится. — Валентин, не разглядывая бутылку, приложился к горлышку, запрокинул голову. — Уф! Неплохо!.. Я, понимаешь, в сауну сунулся, а там не провернуться. Сохнут прямо в одежде.

— То-то, я гляжу, ты какой-то изжульканный.

— Ничего, главное — подсох. А вот Сазик соплями исходит. Ангины боится.

— Ангина лучше пули.

— Это точно. Но добрый тебе совет: поменьше шути по этому поводу. Дело не только в Ароныче. Кто-то обжал Сулика на пятьдесят косых. Яшу обидели, ребят. В общем, все злые как черти. Чапа довольно кивнул:

— Давно пора было прищемить этих мокриц! Хорошо постарался, хвалю.

— Я-то тут при чем?

Чапа взглянул на Валентина странно и загадочно.

— В самом деле, о чем ты, Чапа?

— Да ни о чем, конечно. Вот народишку нашему поражаюсь. До чего дошлый пошел! Такого туза уели! Раньше ни за что бы не посмели, а теперь запросто.

— Раньше — да…

— Ты вроде собирался куда-то, так иди. — Коллега подмигнул Валентину. — Напарник — это напарник. Так что можешь не волноваться, я не из болтливых.

— Что ж, тогда я сваливаю.

— Вали, вали. Все равно ведь все выпил.

— Не выпил, а допил. И не жадничай! Будешь тонуть в реке, я тебя вытащу.

— Ага, как же…

— Ладно. — Валентин потоптался на пороге. Слова сторожа все-таки выбили его из колеи. — В общем, отдыхай, то-се… Если кто будет спрашивать об Ароныче, ты ничего не знаешь.

— Я ведь сказал: я не из болтливых.

Криво улыбнувшись, Валентин махнул Чапе рукой:

— Бывай, прозорливый!

* * *

Спустившись по лестнице, он миновал лабиринт этажей и переходов, снова оказался под брезентовым навесом. Угадав нужную машину, неспешным шагом приблизился. Грязюка на скатах, на бампере и даже на лобовом стекле, по сию пору теплый капот — именно в этих «Жигулях» они уходили от милиции. И в этом салоне чуть раньше они с Сазиком отогревались после дежурных рейдов. «Жигуль», потрепанный русскими дорогами и потому совершенно неотличимый от сотен и тысяч своих собратьев. На иномарках любят щеголять в дни похорон. Или когда стрелки забивают. Для форсу и понту. А для дел используют именно таких рабочих лошадок — сереньких, без особых примет.

Сейчас, впрочем, его интересовал не внешний вид машины. Поработав над замком, Валентин отворил дверцу, уверенно скользнул на обтянутое плюшем сиденье. Опустив спинку, откинулся назад. Пакет лежал там же, куда он его сунул в начале операции. Яша очень бы удивился, узнав, что сверток с деньгами пробыл за радиатором всего пару-тройку минут. В этом, собственно, и заключался весь фокус ночной авантюры. Они не придумывали ничего особенного. Пятьдесят тысяч — не такая уж объемная сумма. Это не массивный тюк и не чемодан — всего-навсего небольшая пачка, которую проще простого сунуть за пазуху, что Валентин и сделал при первом же удобном случае. Чуть позже пакет с деньгами перекочевал под резиновый коврик в салоне, где несколько помялся, но деньги на то и деньги, чтобы их мять.

…Часы показывали без четверти пять, когда он позвонил заждавшимся абонентам. И впервые за все эти месяцы Наиль поднял трубку после первого же звонка.

— Все в порядке, дорогой! Утром на том же месте. Поищешь и найдешь.

— Сколько?

— Пятьдесят. Ровно пятьдесят.