Владимир Моргунов - Серый кардинал

Да, все эти брежневы и берии вырвались вперед и вверх, первыми дорвались до кормушки, до раздаточного окошка, до лоханки с теплыми помоями и парным человеческим мясом только потому, что переразвитый инстинкт самосохранения вел их. Человек с тремя звездами в петлицах, из кабинета которого вышел Клюев, как ни крути, должен был принадлежать к такой же породе. Но он, как показалось Клюеву, производил впечатление игрока, получающего удовольствие скорее от процесса игры, чем от конечного ее результата. Красивая игра иногда плохо заканчивается (увы!), но чаще она приносит победу.

— Ну, чаво? — встретил Клюева Беклемишев вопросом из расхожего анекдота.

— Чаво, чаво… Да ничаво, — ответил Клюев, хотя положение свое он считал более завидным, чем положение персонажа того анекдота. — В общем-то вроде все трэ бьен, мольто бене и вери велл.

— Надеюсь, ты про журналистов не упомянул?

— А он и не спросил.

— А если бы спросил, тогда бы ты наверняка раскололся, — Беклемишев, похоже, не делал предположения, он утверждал вроде бы.

— Разумеется, — буркнул Клюев. — Ты лучше ответь мне на банальный вопрос, стратег, — что это за рыдван плетется за нами?

Они уже пересекали Бульварное кольцо, а бежевый «Вольво», пристроившийся за ними еще на Кузнецком мосту, держался на одном и том же расстоянии от «джипа».

— Колымага? — вроде бы рассеянно спросил Беклемишев.

— Ты анекдот помнишь о мужике, читавшем газету в то время, когда его жена стирала?

— Помню, а что? — насупился Беклемишев.

— Так вот, тот мужик оторвался от чтения и заметил жене, что ее, мягко говоря, трахают. Жена изобразила крайнее удивление; «А ить и пра-авда!» Это я про «Вольво».

— А ить и пра-авда! — передразнил Беклемишев. — Когда спишь только с одной чужой женой, то знаешь, откуда ожидать подлянку, а когда с несколькими, то положение усложняется. Не такой уж я заурядный парнишка, чтобы мне никто внимания не уделял. Достаточно, знаешь ли, плохих ребят, желающих из чувства ревности и зависти испортить мне здоровье.

— Ясно. «В меня влюблялася вся улица и весь Савеловский вокзал. Я знал, что мной интересуются, но все равно принадлежал». Так, что ли?

— Что-то вроде того.

— А чему больше завидуют плохие ребята — твоему здоровью, твоей удачливости в делах или твоей бешеной популярности?

— Пошел ты в задницу!

— Только в том случае, если тебе удастся оторваться от «Вольво». Моя «пушка» где?

— Там же, где была и раньше — в твоих штанах.

— Блестящая острота. Бон мот, как гутарют в Париже.

— При чем тут острота? В заднем кармане твоих вонючих старых портов, а они вон на заднем сиденье валяются.

Клюев перегнулся через спинку сиденья, достал «стечкин».

— Как ты думаешь, — спросил он Беклемишева, — в «Вольво» едут менты, «контора» или плохие ребята? «Тачка» казенная или угнанная?

— Собственная, купленная на кровные «зеленые», заработанные тяжким трудом чистильщика унитазов в российско-мавританском СП.

— А лихо тот плохой парень водит, — заметил Клюев, — . я имею в виду того, что «Вольво» ведет.

— Может быть, — проворчал Беклемишев. Посмотрите направо. Там — Пятницкое кладбище.

Он резко свернул направо и проскочил под светофор в тот момент, когда желтый сигнал сменился красным. Потом «джип», лихо понесся вдоль полотна железной дороги.

— В самый раз в Сокольники удирать, — сказал Клюев.

— Чую я, ставки в предстоящей игре будут покрупнее, чем сегодня утром в Измайловском парке.

Его предположение подтвердилось довольно скоро, когда Беклемишев понесся вниз по Ростокинскому проезду. Здесь машин было мало, а при взгляде направо рябило в глазах от буйного смешения белого и зеленого цветов — стволы березок и молодая листва. Вот здесь-то, в этом идиллическом месте, из «Вольво» и шарахнули автоматной очередью, к счастью, только слегка задевшей крышу «джипа».

— Ну, педерасты, — заскрипел зубами Беклемишев, — совсем обнаглели. Сейчас начнем разбираться по-крупному. Слушай, метрах в трехстах отсюда будет небольшая полянка. Я сброшу скорость и резко дам вправо, через пешеходную дорожку. Ты, как только на травку въедем, вываливайся.

— Лады, — Клюеву не надо было растолковывать, что следует делать после того, как он «вывалится».

Когда «джип» пересек пешеходную дорожку, Клюев крепче ухватил рукоятку пистолета, резко распахнул дверцу и изо всех сил оттолкнулся ногами. Пролетев по воздуху метра три, он привычно убрал голову, подставляя прыгнувшему навстречу травяному ковру сначала плечо, потом лопатку и согнутую колесом спину. Против ожидания, ничего твердого на земле не оказалось — ни пенька, ни камня. В нос ударил запах травы, перепревших листьев и еще чего-то, неуловимо связанного с майским лесом.