Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

« …не было бы этого странного запроса, поступившего от Шееля, дальнейшее использование обер–гренадера Густава Крайзе было решена парой–другой резолюций, наложенных на служебную записку, определявшую его судьбу.

Хочу заметить, это был трудный, смертельно опасный маршрут, но пусть об этом расскажет…»

«…Первым вопрос о дальнейшем использовании Крайзе поставил нарком госбезопасности Меркулов. Он высказался в том смысле, что только его разведывательное управление способно с наибольшей пользой задействовать «обер–гренадера». Судоплатов тут же встал на дыбы и предупредил – «это наш человек, наша вербовка, и использовать его должно 4–ое управление» в обнимку со Белорусским штабом партизанского движения.

Берия поддержал его. Как он мог отказать своему любимчику! С другой стороны, если иметь в виду «наибольшую эффективность», Судоплатов был безусловно прав. Тем не менее решающее слово оставалось за Федотовым.

Мой начальник выразился «кратко и омко»:

— У нас нет конкретных планов использования Крайзе.

Берия, когда‑то работавший под началом Федотова, согласился с начальником КРУ и передал Крайзе белорусам и Судоплатову.

* * *

«… У себя в кабинете Федотов неожиданно разговорился:

— Не могу отделаться от мысли, с этим гренадером, черт его побери, мы где‑то не доработали. Конечно, в связи с новым заданием «близнецам» обязательно понадобится оперативная поддержка, и теоретически Крайзе вполне подходящая фигура, однако послать его в Германию по нелегальной линии слишком рискованно. Нам нужны люди с подлинными документами и проверенные на все сто процентов. Ты как, Трущев, считаешь?

— Согласен, Петр Васильевич. Тем не менее полагаю, необходимо ознакомить Шееля и Закруткина с материалами на этого «обер–гренадера».

— Правильно. В любом случае нам ни в коем случае нельзя терять этого оборотня из вида.

Как в воду глядел Петр Васильевич.

Что удивительно, кличка «Оборотень» приклеилась к Крайзе именно по милости Федотова».

« …чтобы не говорили о Федотове, о его участии в репрессиях, энкеведешных провокациях в Армении и на Дальнем Востоке, буду настаивать – это был гений контрразведки. Да, случалось, использовал незаконные методы. Отправлял на смерть, не могу сказать невинных людей, но тех, чья вина не была доказана в судебном порядке. Но он был наказан, исключен из партии…

Я не против суда истории, дружище, но мне представляется, что разобраться, каким образом Петр Васильевич учуял, что с этим Крайзе нам еще придется встретиться, не менее важно, чем соблюдение социалистической законности. Обвинять генералов военных лет, которые без сна и отдыха тянули лямку борьбы с вражеской агентурой, считаю безответственной и вредной линией.

За что Федотова мордой об стол?

За то, что несколько железнодорожных составов с архивом «Аненэрбе» оказались в нашем распоряжении? Значит, это тоже следует вычеркнуть из приговора?

Или вернуть Германии?

С чем останетесь, гробокопатели? Кто в таком случае решится проявлять инициативу? Кому в голову придет брать на себя ответственность, когда нет ни распоряжений сверху, ни оправдательных документов, а начальство только о том и думает, как свалить вину на подчиненных?

Были ли ошибки?

Конечно!..

Как без ошибок? История Густава Крайзе тому свидетельство. В биографии этого обер–гренадера мы проморгали важнейшую деталь. Она перевернула вверх дном наше представление о простоватом, недалеком, пусть даже и честном гитлерюгенде. Знали бы мы, как все повернется, разве Петр Васильевич отдал бы смежникам этого ведьмака, спутавшего карты всему контрразведывательному управлению! Здесь не может быть оправданий, это я заявляю ответственно.

Так бывает дружище! И мы в контрразведке были не без греха. Поскользнулись на сущем, в общем‑то, пустяке. Кому в голову могло прийти, что Крайзе и Ротте были знакомы еще до войны и познакомились на почве увлечения радиолюбительством.

Что мы!! Даже профессионально проницательный Мессинг не сумел опознать в голове Крайзе его связь с боровом.

Имей в виду, соавтор, такого рода недоработки в воспитательной работе нередко ведут к провалу даже в, казалось бы, самых безобидных ситуациях…»

* * *

Далее Трущев с привычной обстоятельностью принялся доказывать необходимость в зависимости от профессиональных требований смещать акценты в воспитательной работе. В нашем случае упор следовало сделать на Согласии…