Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

— Это верно… насчет Гелена. – Федотов на мгновение задумался, потом с какой‑то потаенной пронзительностью произнес. – Значит, еще не дошло… Следовательно, у нас есть несколько часов, чтобы прояснить этот вопрос.

Далее он, заметно повеселев, подытожил.

— Мистика мистикой, а было бы не плохо… Где сейчас Шахт?

— В Дюссельдорфе, в тюрьме. По приговору суда по денацификации.

Вновь пауза, затем вопрос.

— Почему бы, Николай Михайлович, не известить Ориона о трудностях, с которыми сталкивается его подопечный в современной Германии? Кто бы это мог сделать? Второго посылать в Дюссельдорф нельзя. Ему могут не разрешить свидание, к тому же велик риск засветки перед оккупационными властями. Первого тем более – существует опасность, что Орион что‑нибудь учует.

— А если адвокат?.. – предложил я, а сам прокручивал в голове сбивающую дыхание новость – шифрограммы принесли ночью… когда же он успел ознакомиться?.. он когда‑нибудь отдыхает?..

Федотов ткнул меня указательным пальцем.

— Во–о. Адвокат – это то, что надо. Впрочем, подходами к адвокату я сам займусь… И прочим…

Вновь глубокая задумчивость, затем Петр Васильевич улыбнулся.

— И без всякой мистики. Насчет Серова ничего определенного сказать не могу, однако, как ни крути, Абакумов прав, мать его!.. Тому только бы прокукарекать, а как оно дальше сложится, его не интересует.

— Гитлерюгенды из вервольфов уже больше половины пути к Шпандау прорыли. Не пора ли их пора?

— Пусть ими англичане занимаются, а ты поработай над конкретикой использования Штромбаха. Идите, товарищ полковник.

— Так точно.

Уже у порога он остановил меня каким‑то нелепым, неожиданным возгласом. Словно не сумел сдержать антимоний и против воли выявил нутро.

Я замер, повернулся к генерал–лейтенанту.

— Ты вот что, Николай Михайлович, за свои полковничьи погоны не больно переживай. Еще неизвестно, куда эти, с золотом и большими звездами, заведут меня…

Как в воду смотрел главный контрразведчик страны.

« … я вышел из кабинета начальника на негнущихся ногах.

Что ожидало меня в…»

* * *

Далее страница была оторвана. Как раз на самом интересном месте. Меня уже было трудно удивить – таких горбатых, как Трущев, никакая могила не исправит. Они даже с того света ухитряются вырывать из собственных воспоминаний самые захватывающие куски.

Я перелистал оставшиеся часть мемуаров. Ниже в папке лежали копии шифротелеграмм, в которых фиксировались этапы операции «Ответный ход», короткие весточки от Шеелей, долетавшие до Лубянки из Швейцарии, Испании, Португалии и наконец из Аргентины, а также черновик справки с конечными выводами, к которым пришла партийная комиссия, расследовавшая причины неудачи с похищением Гесса. Все материалы были подколоты скрепкой в одну подборку. Под верхним обрезом первого листа крупно выделялась надпись чернильной ручкой – «АНЕКДОТЫ».

Что это – название какой‑то операции или шифрованное сообщение, которое следовало читать наоборот или, может, использовать перестановку букв?

Сказать трудно.

Кто их разберет, горбатых?

Из воспоминаний Н. М. Трущева, объединенных под общим названием «АНЕКДОТЫ»:

« …Если учесть, что, помимо провала с Геленом, как раз в эти дни что‑то пронюхавшие англичане взорвали над наполовину прорытым туннелем несколько десятков килограммов взрывчатки и всех, кто в тот момент находился под землей, завалило насмерть, в Москве решили, что наступил момент внести необходимые коррективы в оперативное руководство «близнецами». С этой целью в Берлин была послана комиссия ЦК, которой было поручено расследовать причины провала.

Возглавлял ее генерал–майор Анисимов из МГБ, оказавшийся старым знакомым Густава Крайзе. Еще в бытность подполковником Анисимов активно вербовал Оборотня послужить «делу освобождения рабочего класса Германии от оков фашистского режима».

Его умению за пару лет обзавестись генеральскими погонами можно было только позавидовать. По–видимому, непоколебимая верность идеалам марксизма–ленинизма, острейший политический нюх, позволивший ему вовремя сменить Судоплатова на Абакумова, и незаурядная пробивная сила получили у нового начальства самую высокую оценку.

На допросе старый знакомый напомнил обер–гренадеру, как в сорок четвертом, в лагере военнопленных в Красногорске, решительный выбор в пользу мирового пролетариата помог ему не только сохранить жизнь, но и занять достойное место в рядах борцов за «светлое будущее».