Михаил Нестеров - Направление главного удара

— Течь! — поступил доклад из кормовой части центрального поста.

Команда капитана застряла у него в горле: «Оба мотора полный вперед! Горизонтальный руль предельно на всплытие!» Но, нашуми он, британские эсминцы похоронят его в этой индийской луже.

Течь в шахте пеленгатора оказалась весьма серьезной. Несмотря на малое давление воды, трюмные не могли ее законопатить.

Надо всплывать, решил Мертен, другого выхода у него не было.

— Герр капитан, вода попала в аккумуляторные батареи... Там тоже течь...

Оракул похолодел, видя себя со стороны. С посиневшим лицом он рвет рычаг одной кремальеры, другой, спасаясь от удушья в одном отсеке, в другом. Он еще не почувствовал ядовитого газа, выделяемого из батарей, но в горле тут же запершило, стало трудно дышать.

Он буквально видел воду, накрывшую деревянный настил и плещущуюся в переборки аккумуляторной ямы.

Он ошибся. Ему не стоило атаковать британский конвой, а спокойно реквизировав ценный груз, уходить.

А вот и газ. Он сдавил горло мертвой хваткой и выдавил глаза из орбит. Оракул не сопротивлялся, словно предчувствуя еще более страшные мучения. Он, упокоившись под водой, отдал себя в руки правосудия неба.

Мальдивские острова

Сергей Соболь что-то говорил о своем чутье, своем шестом чувстве, которое его никогда не подводило. Николай Кокарев «развлекал» Рут бесконечными рассказами о своей «блондиночке с классной кожей, годившейся для осадных щитов». Но Рут не слушала его. Она была бы не прочь увидеть здесь капитана Абрамова. Она метала гневные молнии в надежде, что одна из них расколет небо и пригвоздит капитана. Эмиль ничего не маскировал, он точно вычислил и искал затонувший «Оракул». Боже, какие еще наркотики!

Листки с распечатанными диаграммами ходили по рукам. Джеб последовательно захватил несколько изображений рэка, по мере прохождения над ним ультразвукового локатора. Получилось что-то вроде слайдов, сделанных со спутника. В общем и целом изображение походило на стерлядь, зарывшуюся в ил. Острый нос, жабры-рули, грудные плавники-рули, хвост...

Соболь часто подходил к столу и небрежно ударял по снимкам тыльной стороной ладони:

— Подлодка. Еллоу Сабмарин. Джек-пот!

И распалил свой ветеранский пыл:

— Ну и кто из вас расшифрует посулы вашего адмирала? Этого чревовещателя, йоп его мать. Его живот пробурчал с голодухи: «Ты примешь участие в экспедиции». Он что-то замолчал вопрос — как мы будем делить нашу золотую антилопу. Я догадываюсь, кому достанется задок, кому — субпродукты с копытами.

— Соболь, ты как серийный зануда! Сядь на место и немного помолчи.

— Ладно, уговорил. Я Рут хочу послушать. Когда, говоришь, родился Клаус? Пасмурным сентябрьским утром 1914 года? — Соболь выбросил руку в нацистском приветствии: — Зиг Хайль!

— Заткнись и сядь!

— Заткнуться и сесть? Что ж, Мише Ходорковскому выпало наказание похуже этого.

На несколько мгновений в кают-компании бота воцарилась тишина.

Джеб и сам готов был поверить в ошибку капитана и адмирала. Они распалили мозги агентурными донесениями и собственными выкладками. Они мыслили слишком трезво. Они имели такие холодные головы, что в них можно было хранить пиво. «Какие же они зануды!» — едва не выплеснулось из Джеба. Они могут поверить во что угодно, но сухо, черство. Попроси их рассказать сказку про Колобка, и она прокатится по спальне салютом во славу военным чиновникам. Они не верят и смеются над людьми, о которых поют песни морские ветра.

...Тысячи кладоискателей-одиночек закладывают свое имущество и бросаются в приманную пучину. Безумные романтики теряют все и с сумасшедшинкой в глазах улыбаются: «Самое ценное в жизни мы получили в море». Они собираются в самостийные группы, нанимаются на работу к пронырам, одурачившим морского царя, получают гроши и все равно радуются: «Когда-нибудь...»

Их манит блеск золота, сдобренный ультрамарином моря и охрой песчаного дна. Они радостно встречают каждый поднятый на борт кувшин и, очищая его от ракушек, жаждут увидеть драгоценный проблеск.

Они грезят золотом ордена тамплиеров и с преклонением шепчут имена знаменитых разбойников — Френсис Дрейк, Генри Морган, Томас Баскервиль, Франсуа Леклерк, спрятавших свои сокровища.

«Когда-нибудь...»

За кружкой пива в портовом баре, на палубе судна, они мечтают о завтрашнем дне как о рае. Их жизнь начнется завтра, и так продолжается изо дня в день. Они каждый день отвечают на вопрос «есть ли жизнь после жизни». Они просто и наивно доказывают это.